Воющие псы одиночества

- Ты боишься, ты чего-то там не хочешь, ты брата жалеешь, ты за него беспокоишься, переживаешь. Всюду одна только ты. А он-то где? Где твой Андрей? Он-то сам чего хочет?

- Страдать он хочет, вот что. И жертвовать.

- Так и пусть себе страдает и жертвует. Это его желание. Это его выбор. И тебе придется этот выбор уважать. При всей твоей горячей любви к брату и привязанности к нему у вас жесточайший конфликт. Либо он живет так, как ему нравится, и ты при этом страдаешь, потому что умираешь от жалости к нему, либо он наступает себе на горло, но ты счастлива.

- И какой же выход?

- Да элементарный, Элка. Пусть твой Андрей живет так, как ему нравится, вот и все дела.

- А я как же? Я же с ума сойду, переживая за него…

- А ты не сходи. И не переживай. Это был твой собственный выбор: страдать от жалости к брату. Или уважай свой выбор, скажи себе: это мой собственный выбор, никто меня не заставлял страдать, я сама себе это выбрала, я это люблю, мне это нравится, и я буду жить с этим всю жизнь, или скажи себе: нет, мне это не нравится, я этого не люблю, это был ошибочный выбор, и больше я его не делаю. Или - или. Твой брат сделал свой выбор - страдать. И он с этим живет и никому, как я понимаю, не жалуется. Ведь не жалуется?

- Да нет, - подтвердила Аля, - не жалуется.

- Вот видишь. Он сделал свой выбор и уважает его. И ты прояви уважение. Это тебе со стороны кажется, что брату плохо. А ему-то как раз отлично. И не нужно за него переживать. Человек, который сделал такие деньги, как Андрей, уж как-нибудь понимает, что ему нужно в жизни и чего не нужно, можешь мне поверить. Не надо за него думать. Ты за себя думай.

- Но я не могу перестать его жалеть, Наджар, - жалобно проговорила Аля. - Он для меня навсегда остался маленьким птенчиком, ласточкой моей, котенком. Что я могу с собой поделать?

- У-у, Элка, вот с собой-то мы как раз можем сделать все, что угодно. Это с другими людьми мы не можем ничего сделать, да и не нужно это, а с собой - все, что угодно. Ты хочешь перестать его жалеть или не хочешь?

- Хочу, конечно.

- Не ври, - он строго посмотрел ей в глаза. - Ты хочешь совсем другого. Ты хочешь, чтобы твой брат вел себя так, чтобы тебе не было его жалко. Вот чего ты на самом деле хочешь. Ты хочешь, чтобы кто-то, в данном случае - твой Андрюша, что-то для тебя делал. А я тебя чему учил? Что никто не обязан ничего для тебя делать. Человек существует на этом свете вовсе не для того, чтобы быть кому-то приятным и удобным. Научись уважать людей такими, какие они есть сами по себе, безотносительно к тому, удобно тебе это или неудобно. Андрей - такой, какой он есть, - тебе неудобен, хоть ты его и любишь до безумия. Так это, девочка моя, твои личные проблемы. Это тебе неудобно, понимаешь? А ему отлично. И тебе надо не с Андреем что-то делать, а с собой, со своим отношением к нему. Перестань хотеть от брата, чтобы он вел себя и жил так, как тебе приятно. Начни хотеть от себя самой. Загляни в себя поглубже и спроси, действительно ли ты хочешь перестать его жалеть или нет? И если да, то просто перестань. И все.

- Думаешь, это так просто?

- Я не думаю. Я знаю. Знаю, что это невероятно трудно. Но жить постоянно в жалости к человеку и в страхе, что его что-то может расстроить, точно так же трудно. У тебя есть выбор, Элка. Или одна трудность, или другая. Кстати, нам ехать-то не пора?

Она посмотрела на часы. Без четверти час. Пожалуй, пора.

Машина - темно-синие «Жигули» с тонированными стеклами - стояла напротив соседнего подъезда.

- Сама за руль сядешь? - спросил Назар Захарович.

Аля отрицательно покачала головой.

- Давай лучше ты. Знаешь, меня так давно никто не возил… Всегда сама за рулем, всегда всех везу. И вообще, всегда сама… Надоело.

- Это правильно, - скрипнул усмешкой Бычков.

К дому, где жили Лозинцевы, они подъехали через двадцать минут. И сразу увидели Дину. Девушка медленно шла вдоль дома, дошла до угла, развернулась и пошла в обратную, сторону. Прошла мимо машины, в которой сидели Аля и Назар Захарович, дошла до противоположного угла, снова развернулась…

- Чего она тут ходит? - спросил Назар Захарович. - Ждет кого-то?

- Сама не пойму. Давай еще посмотрим. Может быть, кто-то должен подойти, и дальше они пойдут вместе.

Но ничего не происходило. Время шло, Дина ходила, взад-вперед вдоль дома, иногда заворачивала за угол и снова появлялась минут через пять-семь, на часы не смотрела, по сторонам не оглядывалась, так что совсем не похоже было на то, что она кого-то поджидает. Постепенно походка ее становилась все более грузной - она явно устала.