Вокруг Апокалипсиса

В отношениях двух королевств сложилась невиданная прежде в системе феодального права ситуация — король Англии стал вассалом короля Франции, поскольку одновременно являлся великим герцогом Аквитанским, а королем в Аквитании был именно Людовик.

Потомки Генриха и Алиенор унаследовали Гиень, которая на ближайшие столетия стала английским форпостом на континенте, а в Бордо правил герцог, в котором никто не видел чужестранца. Может быть, он и носил корону где-то там, за проливом, но говорил на французском языке, почитая английский «варварским», его пращуры были французами-анжуйцами, а на верхней ступени феодальной лестницы над герцогом стоял король Франции.

Неожиданное замужество прекрасной Алиенор привело к множеству конфликтов между родственными династиями Плантагенетов и Капетингов, начавшихся практически немедленно, отчего «столетняя» война вполне справедливо может именоваться «трехсотлетней». Филипп-Август воевал с Генрихом и Ричардом Львиное Сердце, Карл IV учинил с Эдуардом II «войну за Сен-Сардо» в 1324–1327 годах — этот территориальный спор, закончившийся боевыми действиями, становится громким прологом к началу собственно Столетней войны.

Так или иначе, со времен Алиенор и до конца XIV века «Трехсотлетняя война» не выходила за рамки трений между феодалами, основанных на феодальном же праве, феодальных отношениях и феодальном образе мыслей с освященной временем схемой «сеньор — вассал». Если угодно, это можно назвать «конфликтом хозяйствующих субъектов», совершенно непонятным для обычного горожанина, мелкого землевладельца или дворянчика из захолустья. Англичане тогда не воспринимались как оккупанты или захватчики, территории переходили от одного сеньора к другому, а француз он или британец — дело совершенно не принципиальное. Воевали не за страну и не за нацию — воевали за сеньора, поссорившегося с другим сеньором.

Ситуация начала меняться во второй половине XIV века после рейдов Эдуарда Черного Принца, имевших единственную цель: грабеж и устрашение населения. Если раньше солдата-грабителя ненавидели только за то, что он мародер, то теперь добавился второй пункт — ему желали смерти и за то, что он англичанин. Положение до крайности осложнилось после договора в Труа, по которому Карл VI Безумный де Валуа передавал права на корону Генриху Английскому в обход дофина, и когда после смерти обоих королей в Париже обосновался регент герцог Бедфорд. А теперь давайте взглянем на весьма примечательный 12-й пункт договора в Труа:

«…Также указанный сын наш [подразумевается Генрих V. — Прим, авт.] властью своей обязуется в кратчайшие сроки подчинить и привести к повиновению нам все и каждую из крепостей, городов, местечек, замков, земель и людей, каковые, будучи подданными нашими, отказывают нам в повиновении, таким образом показав себя мятежниками, и держат сторону партии, каковая в просторечии именует себя дофинской или арманьякской».

Таким образом, выходило, что все противники договора, сохранившие верность дофину, автоматически были записаны в мятежники, а «подчинить и привести к повиновению» означало, что новая власть была вправе проводить «полицейские акции» на всей неоккупированной территории Франции. Вдобавок Бедфорд начал относиться к Франции как к своей собственности — повышались налоги, шедшие в военный бюджет, английским лордам раздавались французские земли, на ключевые посты ставились коллаборационисты, прозванные «лжефранцузами». Характер войны для французов бесповоротно изменился: феодальный конфликт становился национально-освободительной войной, а англичане воспринимались отныне только как оккупанты и захватчики — в пламени Столетней войны рождалась французская нация…

Выше мы достаточно подробно обсудили исторический и психологический фон, на котором случилось неожиданное и невероятно своевременное появление Жанны д’Арк. Хотелось бы еще раз подчеркнуть — появление до крайности странное, поскольку ожидавшаяся сдача осажденного англичанами Орлеана означала скорую гибель тех остатков Франции, что еще признавали призрачную легитимность дофина Карла — который, будем справедливы, являлся недостойной короны слабой фигурой: нерешительный, подверженный унынию и внешнему влиянию. Он никак не мог стать знаменем борьбы за независимость Франции. Жанна пришла ни на день раньше, ни на день позже — казалось, ее действительно направляет сила Божественная…

Молящийся дофин Карл. Анонимная копия с рисунка Жана Фуке, XV–XVI века.

Жанна в вокулере