Вокруг Чехова

{268}дающими, или, как тогда говорилось для успокоения общественного мнения,

«пострадавшими от неурожая». В столицах этот голод вовсе не чувствовался, в городах

французская булка по-прежнему стоила пять копеек и ни в чем недостатка не ощущалось.

Голод был «где-то там». Когда, по инициативе пастора петербургской голландской церкви

Гиллота, стал присылаться хлеб из-за границы для раздачи голодавшим, то привезших его

людей чествовали шампанским, возили по ресторанам, говорили речи и обкармливали до

отвала. Рядом со слабой правительственной помощью населению и как бы в пику ей

возникла широкая деятельность отдельных обществ и частных лиц.

Не мог оставаться равнодушным к этому движению и Антон Павлович: он стал

собирать пожертвования и принимать участие в разных литературных сборниках,

издававшихся для помощи голодающим. Особенно пострадавшими от неурожая были

губернии Нижегородская и Воронежская, и вот в первой из них, как я писал уже выше,

оказался у Чехова знакомый, когда-то близкий приятель еще по Воскресенску, Е. П.

Егоров, служивший теперь там в должности земского начальника, большой идеалист.

Чехов списался с ним, организовал подписку по сбору пожертвований и в суровую зиму

отправился лично в Нижегородскую губернию. Здесь, организуя помощь населению, он

едва не погиб: он сбился с пути во время метели, стал замерзать и уже ожидал своего

конца115. Ему и Егорову все-таки удалось обеспечить в нижегородских деревнях крестьян

рабочими лошадьми.

В то время Нижним Новгородом правил всесильный генерал-губернатор Н. М.

Баранов. Это тот самый Баранов, который в молодости, в русско-турецкую войну 1877–

1878 годов, без позволения начальства атаковал турецкий броненосец, пустил его ко дну и

за это был {269} судим военным судом по обвинению своего начальника адмирала

Рождественского, сдавшего впоследствии всю русскую эскадру японцам под Цусимой. Он

же во время борьбы с холерой приказал высечь купца Китаева за то, что сей благодушный

обыватель говорил своим покупателям, что холеры вовсе нет, а что это так просто хворают

животами.

Когда Антон Павлович приехал к этому генерал-губернатору, то застал у него

всевозможных лиц, предлагавших свои услуги. Больше всех добивался такой концессии

какой-то отставной военный, который не оставлял Баранова в покое ни на минуту, все

время бегал за ним следом и умолял:

– Отец-командир! А я-то на что? Пошлите туда меня! Отец-командир!..

Затем, вместе с Сувориным, Антон Павлович отправился в Воронежскую

губернию116. Но поездка эта оказалась неудачной. Как и в Нижнем Новгороде, его

возмущали в Воронеже торжественные обеды, с которыми встречали его там как писателя.

Ему как-то странно было слышать о голоде и в то же время присутствовать на обедах,

когда вся губерния страдала от недорода, между тем без справок обойтись было

невозможно, и приходилось поневоле заезжать в губернские города. Тогда провинциальная

пресса была в загоне, ограничивалась только «Губернскими ведомостями», которые в

большинстве случаев были ничтожны и шли на поводу у редактировавших их вице-

губернаторов. К тому же и поездка Антона Павловича совместно с Сувориным связывала

его и лишала самостоятельности. Ему хотелось кипучей личной деятельности, как он

рассказывал мне потом, которая и получила затем применение в его борьбе с

надвигавшейся холерой.

А холера была уже у ворот. Она охватила весь юг России и с каждым днем все ближе

и ближе подходила {270} к Московской губернии117. Захват ее становился все шире и

шире, так как она находила для себя удобную почву среди населения, уже обессиленного

голодом за осень и зиму. Необходимо было принимать спешные меры. Закипела работа в

Серпуховском уезде. Были приглашены врачи и студенты, но участки были велики, и,

несмотря на добрые пожелания, в случае появления холеры все равно земство осталось бы

без рук. Тогда Антону Павловичу, как члену санитарного совета и как врачу, было

предложено принять на себя заведование холерным участком. Он тотчас же согласился,

безвозмездно.

На его долю выпала тяжелая работа: средствами земство не обладало; кроме одной

парусиновой палатки, во всем участке Антона Павловича не было ни одного, даже

походного барака, и ему приходилось ездить по местным фабрикантам, унижаться перед

ними и убеждать их со своей стороны принимать посильные меры к борьбе с холерой. О

том, как его иногда встречали в таких случаях даже высокопоставленные люди, от

которых, казалось, можно было бы ожидать полного содействия, свидетельствуют его

письма к Суворину, в которых он описывает ему свои визиты к графине Орловой-