Вокруг Чехова

опыту знал, насколько это дело сближает человека с народом. Ему принадлежала перепись

всего населения острова Сахалина, произведенная им по своему почину и собственными

средствами еще в 1890 году. Теперь он участвовал в переписи вновь. {279} Он изучил

мужицкую жизнь во всех проявлениях, близко сошелся со всеми своими соседями-

крестьянами, которым он и до этого всегда готов был дать добрый совет и как врач и как

человек, и эти семь лет «мелиховского сидения» не прошли для него даром. Они наложили

на его произведения этого периода свой особый отпечаток, особый колорит. Это влияние

Мелихова признавал он и сам. Достаточно вспомнить о его «Мужиках» и «В овраге»127, где

на каждой странице сквозят мелиховские картины и персонажи. Тогда же его захватил

целиком проект устройства в Москве Народного дома. В то время о Народных домах в

России не было еще и помина. Деревенские люди проводили свое время в питейных домах

в полной власти у кабатчиков. Народный дом, по мысли Антона Павловича, должен был

строиться на широких началах: библиотеки, читальни, лекции, музеи, театр.

Предполагалось выполнить все это на акционерных началах с капиталом в полмиллиона

рублей. Ф. О. Шехтель составил проект. Но провести эту затею в жизнь Антону Павловичу

не удалось «по не зависящим от него причинам».

В марте 1897 года брат Антон опасно заболел. Ничего не предчувствуя и не

подозревая, он отправился из Мелихова в Москву, где его ожидал Суворин. Едва только

они сели в «Эрмитаже» за обед, как у Антона Павловича хлынула из легких кровь.

Несмотря на принятые обычные меры, истечение крови не прекращалось.

Вот как описывает старик Суворин это несчастье в своем «Дневнике», причем я для

ясности буду в его заметку вставлять свои пояснения в скобках: «Третьего дня у Чехова

пошла кровь горлом, когда мы сели за обед в «Эрмитаже». Он спросил себе льду, и мы, не

начиная обеда, уехали. Сегодня он ушел к себе в «Б. Моск.» (овскую гостиницу). Два дня

лежал у меня (в номере у Суворина в гостинице «Славянский базар», {280} куда старик

отвез его из «Эрмитажа»). Он испугался этого припад-

Таганрог. Библиотека и литературный музей им. А. П. Чехова.

Рисунок С. М. Чехова, 1957.

Гос. музей-заповедник А. П. Чехова в Мелихове.

ка и говорил мне, что это очень тяжелое состояние. «Для успокоения больных (говорил

Чехов) мы говорим во время кашля, что он – желудочный, а во время кровотечения – что

оно геморроидальное. Но желудочного кашля не бывает, а кровотечение непременно из

легких. У меня из правого легкого кровь идет, как у брата и другой моей родственницы126,

которая тоже умерла от чахотки»... Вчера (я, Суворин) встал в 5 часов утра, не уснул ни

минуты, написал записку Чехову и сам отнес ее в «Б. Моск.» (овскую гостиницу), потом

гу-{281}лял в Кремле, по набережной к Спасу и обратно в «Слав. базар». В 7 часов

пришел (обратно к себе) в отель. Лег и уснул немного. В 11-м часу пришел (от Чехова)

доктор Оболонский и сказал, что у Чехова в 6 часов утра пошла опять кровь горлом и он

отвез его в клинику Остроумова на Девичьем поле. Надо знать, что 24 (марта) утром, когда

я еще спал (и когда Чехов двое суток после описанного обеда в «Эрмитаже» провел в

номере у Суворина), Чехов оделся, разбудил меня и сказал, что он уходит к себе в отель.

Как я ни уговаривал его остаться (у меня), он ссылался на то, что (у него в гостинице на

его имя) получено много писем, что со многими ему надо видеться и т. д... Целый день он

говорил, устал, и припадок к утру повторился. Я дважды был вчера у Чехова в клинике.

Как там ни чисто, а все-таки это больница и там больные. Обедали в коридоре, в особой

комнате. Чехов лежал в N 16, на десять номеров выше, чем его «Палата N 6», как заметил

Оболонский. Больной смеется и шутит по своему обыкновению, отхаркивал кровь в

большой стакан. Но когда я сказал, что смотрел, как шел лед по Москве-реке, он

изменился в лице и сказал: «Разве река тронулась?» Я пожалел, что упомянул об этом.

Ему, вероятно, пришло в голову, не имеют ли связь эта вскрывшаяся река и его

кровохарканье. Несколько дней тому назад он говорил мне: «Когда мужика лечишь от

чахотки, он говорит: «Не поможет. С вешней водой уйду» («Дневник», стр. 151). О том,

что случилось с Антоном Павловичем во время обеда в «Эрмитаже» и происходило потом

все последующие дни, мы все узнали далеко не тотчас. Но даже для нас, Чеховых, после

выхода суворинского «Дневника» в свет явилось полной неожиданностью то, что после

случившегося припадка Антон Павлович целых двое суток пролежал не у себя, а в номере

у А. С. Суворина в гостинице «Славянский базар», где, без сомнения, пользовался чи-

{282}сто отеческим уходом. Когда Антона Павловича поместили в клинику, то я был

далеко на Волге, а сестра Мария Павловна находилась в Мелихове и ничего не знала.

Приехав в Москву, она, к удивлению своему, встретила на вокзале брата Ивана Павловича,