Вокруг Чехова

отворяется дверь и вползает какое-нибудь рыло» (18 августа 1900 года).

Осень 1900 года Антон Павлович провел в Москве, а в начале декабря опять уехал за

границу, но снег и холода погнали его обратно домой, и в первых же числах февраля 1901

года он возвратился к себе в Ялту. В это время я находился далеко на севере140 и потому не

знаю, как он проводил время до весны. По странной игре судьбы я даже за все это время

не получал писем ни от него ни от домашних. Как вдруг в конце мая 1901 года я

неожиданно узнал из газет, что он женился. Свадьба состоялась в Москве 25 мая 1901

года. В первое время я даже и не знал, кто была его невеста. Я сказал «неожиданно»

потому, что эта неожиданность коснулась не одного только меня, но и моего брата Ивана

Павловича бывшего в то время в Москве и видевшегося с ним в то же утро, перед самым

венчанием, за какой-нибудь час до {292} церемонии, и узнавшего об этом только тогда,

когда все уже со-

Ялта. Антон Павлович и Евгения Яковлевна Чеховы на террасе

своего дома.

Фотография 1903г. {293}

вершилось.

Прямо из-под венца Ольга Леонардовна повезла своего супруга на кумыс в

Уфимскую губернию, и с этой поры я уже совсем потерял брата Антона из виду и больше

не видал его никогда141.

Прошло три года.

2 июля 1904 года я приехал в Ялту, чтобы навестить своих мать и сестру. Тогда

Антон Павлович с женой находились за границей, в Баденвейлере.

Когда пароход приставал в Ялте к молу, то мне кто-то помахал с берега шляпой. Это

был мой двоюродный брат Жорж142, служивший агентом в Русском обществе пароходства

в Ялте и вышедший на мол принять пароход. Он узнал меня издали, приложил рупором

ладони ко рту и крикнул мне с берега:

– Антон скончался!

Это ударило меня как обухом по голове. Хотелось заплакать. Вся поездка, вся эта

прекрасная с парохода Ялта, эти горы и море сразу же померкли в моих глазах и потеряли

цену.

Я отправился в Аутку. Сестра в это время была с братом Иваном Павловичем в

Боржоме. Послали ей срочную телеграмму, а от матери все время скрывали. Ничего еще не

подозревавшая, она радостно встретила меня, стала угощать, – но кусок не шел мне в рот,

и мне было неловко перед ней, что я скрывал от нее такое важное событие и должен был

поддерживать комедию, чтобы подготовить ее к удару постепенно.

Затем возвратились в Ялту брат и сестра, и тотчас же была получена телеграмма от

вдовы о том, что она везет тело покойного через Петербург в Москву. Стали появляться

сообщения в газетах. Не прожив и пяти дней в Ялте, я должен был возвращаться опять на

север, чтобы встретить тело и проводить его до могилы. Собра-{294}лась и сестра. Перед

отъездом открыли наконец матери тайну. Она схватилась руками за голову, опустилась на

ступеньки лестницы, где стояла, и громко зарыдала. Не было сил присутствовать при этом

тяжком ее горе. Затем, придя понемногу в себя, стала собираться с нами в Москву и она.

Георгий Митрофанович Чехов.

Фотография конца 1900-х годов.

Публикуется впервые.

Архив С. М. Чехова.

Мы отправились на север вчетвером. Ялтинский дом остался сиротою.

Мы приехали в Москву к самым похоронам143. Нас встретил на вокзале в Москве В.

С. Миролюбов и повез в карете к университету, так как тело уже прибыло из Петербурга и

его несли с Николаевского вокзала в Новодевичий монастырь. Если бы наш поезд опоздал,

то мы так бы и не попали на похороны. Несметные толпы народа сопровождали гроб,

причем на тех улицах, по которым его несли, было прекращено движение трамваев и

экипажей, и вливавшиеся в них другие улицы и переулки были перетянуты канатами. Нам

удалось присоединиться к процессии только по пути, да и то с трудом, так как в нас не

хотели признавать родственников покойного и не пропускали к телу. Московская

молодежь, взявшись за руки, охраняла кортеж от многих тысяч сопровождавших,

желавших поближе протиснуться к гробу. {295}

Антон Павлович Чехов.

Последняя фотография (1904 г.). {296}

Так мы дошли до самого монастыря под охраной молодежи, которая заботливо

оберегала нас от толпы. Когда же процессия стала входить в узкие монастырские ворота,

началась такая давка, что я пришел в настоящий ужас. Каждому поскорее хотелось

пробраться внутрь, и получился такой затор, что если бы не та же распорядительная

молодежь, то дело не обошлось бы без катастрофы. Еле пронесли сквозь ворота гроб, еле

вдавились в них мы с депутатами и близкими к покойному людьми, а народ все напирал и

напирал. Слышались возгласы и стоны. Наконец ввалилась на кладбище вся толпа – и

стали трещать кресты, валиться памятники, рушиться решетки и затаптываться цветы.

Брата Антона опустили в могилу рядом с отцом. Мы взглянули в нее последний раз,

бросили по прощальной горсти земли, она ударилась о крышку гроба – и могила

закрылась навсегда.

На другой же день мы поехали обратно в Ялту. С нами вместе ехала туда же и вдова.