Вокруг мира на 80 поездах. 72 000 километров новых открытий

– Обычно до Кои можно добраться за час, но это заняло намного больше – целых пять. Когда они прибыли, то увидели огромную очередь: все слышали, что поезд отправляется, и пытались на него успеть. Отцу удалось найти место у окна, откуда он увидел разбитую водопроводную трубу, из которой хлестала вода. Он ужасно хотел пить, но знал, что если встанет, потеряет свое место.

Тосико отпила кофе из чашки и вытерла мерцающие капельки пота у линии роста волос:

– У него была высокая температура, тяжелые травмы руки, и он терял сознание, засыпая от невероятной усталости. Вагоновожатый узнал его, несмотря на изуродовавшие его сильные ожоги, и попытался предложить ему рисовые шарики онигири. Я всегда думала, насколько примечательно, что даже в такой ситуации ему встретился такой хороший, щедрый человек. В пути отец провел 24 часа, он приехал домой в полдень на эту самую станцию.

Тосико жестом пригласила меня пройтись по станции мимо кофейни Seattle’s Best к платформам:

– Когда отец приехал, он отправился прямиком в клинику, которая располагалась на пути к дому его родителей. Доктор был другом его семьи, и он удалил мертвую кожу и очистил раны. Он обмотал отца белыми бинтами с ног до головы, и, когда моя бабушка вернулась домой из бомбоубежища, она нашла его сидящим за молитвой у буддийского алтаря. Она и другие члены семьи слышали о новом типе бомб, примененных в Хиросиме, и о понесенном городом ущербе и думали, что он мог умереть. Они уже говорили о том, что им придется ехать в Хиросиму, чтобы забрать его кости. Моя бабушка спросила его: «У тебя есть ноги?» Знаете ли, в японской культуре считается, что у призраков нет ног. На следующий день мой отец отправился в «Мицубиси», чтобы рассказать своему боссу, что случилось. Его коллеги не узнали его, а босс не поверил тому, что он говорит: «Одна бомба не могла уничтожить целый город. Ты, должно быть, сошел с ума», – сказал он. И в тот самый момент, когда на часах было 11.02, мой отец увидел еще одну вспышку света и спрятался под столом. Бинты отошли, и раны покрылись пылью и грязью. В очередной раз моему отцу пришлось бежать, он выбежал за пределы здания и помчался вверх по склону холма за заводом. С этого холма он увидел, как грибовидное облако поднимается над районом Ураками, охваченным пожаром.

Цутому Ямагути не испытывал большого желания рассказывать о том, как ему удалось пережить двойную бомбардировку, чтобы защитить свою семью от иррациональной критики, а они, в свою очередь, не хотели, чтобы он стал борцом за мир из страха, что американцы увидят, что внешне он выглядит вполне здоровым, и заявят, что ядерное оружие не наносит столь большого вреда, если уж он выжил в обеих бомбардировках. Однако не все прошло бесследно для Цутому: он оглох на левое ухо, ему удалили желчный пузырь, и до самой смерти в его крови постоянно было низкое количество белых кровяных телец. Каждое лето у него выпадали волосы, а раны на ягодицах начинали гноиться. За несколько лет до своей смерти, во время одного из редких посещений Мемориального парка мира в Хиросиме, ему довелось встретиться с парой американских туристов с Гавайев, которые узнали, что он пережил обе бомбардировки, и извинились от имени своей страны. После того случая он решил рассказать свою историю публично. Цутому провел последние годы, читая лекции, разговаривая со школьниками, и даже в возрасте девяноста лет подал заявку на свой первый паспорт для поездки в ООН в Нью-Йорке, чтобы обратиться с прямым призывом к запрещению ядерного оружия.

Вспоминая о ремарке сэра Харольда Этчерли о том, что бомба спасла его жизнь и жизни более 200 000 заключенных союзников, я спросила Тосико, что она думает о том, что те бомбы на самом деле положили конец войне. Она стояла рядом с местным поездом, глядя на кабину машиниста.

– Мой отец дожил до девяноста трех лет, но вся наша семья пострадала от взрыва бомбы. У моей матери был рак, мой брат умер от рака, и у меня в крови тоже низкое количество белых кровяных телец. Бомба повлияла не только на тех, кто оказался рядом в тот момент, она наложила отпечаток на жизнь нескольких поколений. Это неправильно. Это не должно было произойти. Использование атомной бомбы было бесчеловечно, она поубивала всех без разбора. Мой отец говорил, что это недостойная смерть. В прошлом я не решалась рассказывать историю отца, но сейчас чувствую, что важно передать ее следующим поколениям.