Вокруг Парижа с Борисом Носиком. Том 2

Как сохраняются воспоминания о ночах любви, так я сохранил воспоминания о восходах солнца в утреннем тумане, над носившимися по всему горизонту бледными, словно мертвецы, пара́ми, принимавшими розовые восхитительные оттенки при первом солнечном луче, который падал на равнину. Я сохранил также воспоминания о лунных ночах, об отражавшемся в быстрой, трепещущей реке серебристом свете, который погружал душу в мир очаровательных грез. И все это – о, символ вечной иллюзии! – возбуждала во мне гниющая вода, уносившая к морю все нечистоты Парижа». (Рассказ «Муха». Пер. М. Лихтенштадт, 1896.)

Завершив прогулку мопассановским гимном Сене, можно вернуться на большую дорогу, которая вскоре приведет нас к тому месту, где сливаются Сена с Уазой. Здесь и стоит крупнейший центр речного пароходства Конфлан-Сент-Онорин (Conflans-Sainte-Honorine). «Конфлан» (точнее, «конфлюан») значит «слияние рек», а реликвии святой Онорины перенесли сюда беглые монахи из Нормандии. Святая Онорина снимает цепи и облегчает ношу узников. У нее просили защиты и помощи беременные женщины, а также те, кого замучило бесплодие или жалость к своим чахлым, больным детям. А в XI веке, когда святой Ансельм освящал церковь Святой Онорины в Конфлане, случилось чудо. Прибыло судно с паломниками, которое спаслось в бурю. С тех пор святую Онорину стали почитать моряки, речники, все, как говорили когда-то мои друзья-матросы, «водоплавающие». Корпорации «водоплавающих» подносили святой на праздники дары в форме речных судов.

Рака с реликвиями святой Онорины стоит в крипте часовни слева от хоров церкви Сен-Маклу, а с высокого берега за дворцом Аббатства (хотя само здание это XIX века, оно изукрашено всеми красотами раннего ренессанса) открывается великолепная панорама реки. Здесь же – уникальный музей речного судоходства. А уж пристаней и причалов в этом речном порту – не счесть; близ них многие десятки, да что там – сотни самоходных барж, лихтеров, шаланд, сухогрузов, толкачей и буксиров…

– Ну что тебе в том Конфлане? – спросила меня парижская соседка Ася Вишневская (родилась-то она в Париже, но больше полжизни прожила – в перипетиях родительского возвращенчества – в Харькове), одна из самых грамотных экскурсоводш Парижа.

Эх, долго объяснять, отчего так волнует меня речная баржа, неторопливо проплывающая под парижским мостом или мимо зеленого берега Сены… Вспоминается, как, «земную жизнь пройдя до половины», сбежал я, еще молоденький и вольнолюбивый, из редакции Московского радио и плавал (и год, и два, а в первый переход прошел аж 13 000 километров) матросом на речных судах перегонной экспедиции полярного капитана Наянова. Если вы еще не плавали (матросом или хоть пассажиром) на речной коробке (лучше на барже или лихтере) по бесконечным речным дорогам России, то у вас все радости жизни еще впереди…

Ну а в самом Конфлане, кроме XI–XIX веков собора с XIV века надгробием адмирала Матьё де Монморанси, кроме «кладбища барж», где живут матросские семьи, кроме «пещерных домов» и речного берега с пристанями (и баржами, баржами, баржами), пожалуй, и правда ничего нет особенного, но тут уж до Понтуаза, исторической столицы Французского Вексена (а позднее района Валь-д’Уаз), рукой подать. Он ведь лежит всего в каких-нибудь тридцати километрах севернее Парижа, у слияния реки Уаза и реки Вионь.