Вокруг Парижа с Борисом Носиком. Том 2

Стоит для начала обратиться к истории этого русского кладбища близ Парижа – откуда оно пошло? Кладбище – неизменный спутник человеческих поселений, и если уж при мирном городке или цветущей деревне с неизбежностью вырастают холмики могил, то что ж тогда говорить о таких человеческих общежитиях, как больница, богадельня или старческий дом. Знаменитый русский некрополь Сент-Женевьев-де-Буа как раз и возник поначалу при здешнем старческом доме (более благозвучно его зовут еще Русским домом). История же появления этого знаменитого старческого дома из тех историй, какие принято называть «рождественскими сказками»: мол, так в жизни не бывает… А вот и бывает. В данном случае именно так все и было – как в рождественской сказке…

СРЕДИ ФРАНЦУЗОВ ПРИГОРОДНАЯ ДЕРЕВНЯ СЕНТ-ЖЕНЕВЬЕВ-ДЕ-БУА СЛАВИТСЯ НЕ ОДНИМ ТОЛЬКО РУССКИМ КЛАДБИЩЕМ, НО И ЧУДОТВОРНЫМ ИСТОЧНИКОМ, И XV ВЕКА ДОНЖОНОМ…

В первые годы пореволюционной эмиграции княгиня Вера Кирилловна Мещерская и ее сестра Елена Кирилловна Орлова (обе в девичестве носили фамилию Струве) открыли в поисках заработка пансион для благородных девиц в Париже. Точнее, девицы эти были скорее богатые, чем благородные (все как есть из Америки или Англии), но желали приобрести благородные манеры прежде, чем выйти замуж. Этим манерам и учили их две дамы из высшего русского общества. Среди пансионерок была юная дочь миллионера, которую звали Доротея (уменьшительно Долли) – Дороти Паджет (точнее, Паджит). Она очень привязалась к своим благородным наставницам и по окончании курса спросила Веру Кирилловну, что бы она могла такое сделать для нее лично или для этих бедных русских эмигрантов, которым приходится нелегко на чужбине, – деньги есть, денег не жаль (как видите, данная девица была и впрямь существо благодарное и благородное). Вера Кирилловна сказала, что ей лично ничего не нужно, а вот нельзя ли сделать что-нибудь для престарелых русских. Молодые поручики и даже нестарые еще полковники и генералы сели за баранку такси, зарабатывают на жизнь, имеют крышу над головой, а вот старикам куда деться? Открыть бы для них приют…

Дальше все было как в рождественской сказке. Добросердечная американская девушка купила великолепную старинную усадьбу в Сент-Женевьев-де-Буа, некогда роскошное владение наполеоновского маршала, – прекрасный дом с флигелями и службами, а вокруг большой парк и сад: тишина, красота, комфорт… Бездомных и одиноких русских стариков было в Париже много, так что главное здание сразу заполнилось, а за ним и флигеля, и службы, а потом уж стали снимать квартиры у местных жителей. Юная благотворительница Долли поставила Русский дом на широкую ногу, следила, чтоб у стареньких русских ни в чем не было недостатка. Как вспоминает митрополит Евлогий в своих мемуарах, «своих подопечных мисс Педжет любила, приезжала навещать, о них заботилась, их баловала. На большие праздники старалась их получше угостить, присылала «авионом» индеек, гусей… доброй мисс Педжет хотелось дать бедной русской аристократии… иллюзию былой, привольной, богатой жизни».

Далека ли дорога от старческого дома до места последнего упокоения? К началу Второй мировой войны на здешнем кладбище было уже около четырех сотен могил. В самое последнее время переселились из Русского дома на здешнее кладбище милые мои знакомцы – Борис Николаевич Лосский, Зинаида Алексеевна Шаховская…

Не только обитатели старческого дома поставляли новых насельников маленькому русскому кладбищу, но и многие парижане, а также русские обитатели южных и западных парижских пригородов. Митрополит Евлогий так объяснял это:

«Часто русские предпочитают хоронить своих близких в S-te Geneviève, а не на парижских кладбищах потому, что здесь постоянно творится православная молитва и как-то приятнее лежать среди своих соотечественников».

Молитва очень важна, но и российским иноверцам, и рос-сийским атеистам (всем тем, кого в эмиграции, во всех странах, без различия их вероисповедания и расы называют просто «русскими») тоже хотелось быть похороненными «среди своих соотечественников». Что же до перешедших в православие иноверцев, то вы, гуляя по кладбищу, и сами заметите, сколько тут немецких имен из Прибалтики (из Курляндии, Ливонии, Эстонии), сколько потомков рыцарей Тевтонского ордена и выходцев из старинной прибалтийской буржуазии, получивших дворянство на русской службе, сколько потомков Мюрата, Бурбонов, Бонапарта, потомков британцев (Лейсли, Огильви, Гамильтонов-Хомутовых, Гордонов, Кричтонов и даже Рамзеев), сколько Катуаров, де Ланжеронов…