Вокруг Солнца

– Ах, вы не знаете папы: он неумолим к тем, кто не разделяет его астрономических воззрений, – отвечала, стряхнув слезу, Елена. – Он все простит, только не это.

– Ну, успокойтесь, успокойтесь, дорогая Елена. Поверьте мне, все перемелется, мука будет.

Елена печально покачала головой.

– Что же делать теперь? Что делать Гонтрану? – молящим голосом обратилась она к инженеру. – Посоветуйте!

Сломка подумал несколько мгновений.

– По-моему, Гонтрану следует держать себя так же, как он уже начал. Если он скоро откажется от своей идеи, будет еще хуже: ваш отец станет тогда считать его за такого же невежду в астрономии, каков, например, Фаренгейт. Если же, напротив, он будет настаивать на своей точке зрения насчет существования Вулкана, то Михаил Васильевич посердится, а потом свыкнется с этой мыслью. Ведь встречаются же в ученых обществах и академиях люди, держащиеся диаметрально противоположных взглядов! И не ссорятся же они из-за этого!

Успокоив молодую девушку, инженер тонко намекнул ей, что теперь не мешало бы и пообедать: времени уже достаточно. Вспомнив о своих обязанностях хозяйки, Елена отправилась к шару, где Фаренгейт уже развел костер, и в хлопотах о приготовлении обеда забыла свое горе.

Обед прошел в глубоком молчании. Старый ученый и Фламмарион, сидели точно два петуха, готовые сцепиться друг с другом; инженер внимательно наблюдал за ними, едва удерживаясь от смеха; Елена волновалась, чтобы между ее отцом и женихом не произошло новой схватки, и только один Фаренгейт оставался совершенно равнодушным ко всему, кроме вкусного жаркого.

Удовлетворив, наконец, свой аппетит и поблагодарив хозяйку, Фаренгейт развалился на траве и начал напевать какую-то арию.

– Знаете что, профессор? – вдруг проговорил он, обрывая арию. – Хотите держать со мной пари на сто долларов, что Уатсон и Свифт правы?

Старый ученый сухо пожал плечами.

– Я уже высказал свое мнение по этому вопросу, – отрывисто сказал он, – нечего к нему и возвращаться.

Михаил Васильевич помолчал немного, потом спросил:

– А почему, любопытно знать, вы уверены, что ваши соотечественники правы?

– Почему? Очень просто, – не задумываясь, отвечал Фаренгейт. – Американцы, мистер Осипов, народ положительный, это не то, что ваши русские или французы.

Старый ученый презрительно усмехнулся.

– Только-то? – промолвил он.

– Нет, не только, – вмешался в разговор Гонтран. – Я уже имел честь заявить вам, что Леверрье…

– А я вам повторяю, что ваш Леверрье не доказал ничего.

– Как ничего? Не он ли, на основании неправильностей в движении Урана, открыл Нептун? Надеюсь, этого вы не станете отвергать?

– Не отвергаю, да, но только потому, что существование Нептуна впоследствии доказано прямыми наблюдениями; что касается пресловутого Вулкана, то, повторяю, он существует только в вашем воображении.

– Чем же тогда вы объясните уклонения Меркурия от своего пути?

– Чем угодно, кроме Вулкана.

– Однако чем, например?

– А вот чем: по-моему, эти уклонения зависят от прохождения целого облака аэролитов, находящихся вокруг Солнца, но не замечаемых с Земли по своей малой величине.

– Эта гипотеза еще более шаткая, чем гипотеза о существовании Вулкана.

– Можете думать, что хотите, – ледяным тоном отвечал профессор. – Во всяком случае, я прошу вас прекратить этот бесплодный и неприятный для меня спор, тем более что скоро мы на деле убедимся, кто из нас прав; если Вулкан действительно существует и обращается вокруг Солнца в течение 33 дней, как заявил Леверрье, то наша комета, огибая Солнце, непременно должна с ним встретиться.

Глава XXII Что же оказалось вулканом

Прошло несколько дней, однообразных и скучных. Повинуясь неизменным законам тяготения, комета неслась по своему параболическому пути, все более и более приближаясь к Солнцу. С каждым днем его лучи становились все жарче.

Страшный зной, однако, не сделал противников миролюбивее: спор из-за Вулкана продолжался с прежней силой и все с нетерпением ожидали того времени, когда комета обогнет Солнце, чтобы собственными глазами убедиться, существует ли загадочная планета. Даже Фаренгейт от нечего делать проявил необыкновенней интерес к астрономии и нередко направлял подзорную трубу на ту часть горизонта, откуда должен был, если только он существует, показаться Вулкан. Что касается Гонтрана, то, в качестве убежденного ученого, он посвящал этому занятию целые часы. Михаил Васильевич, смотря на своих противников, только пожимал плечами, а Сломка исподтишка подсмеивался над всеми троими.

Наконец, комета приблизилась к Солнцу на расстояние не более 15 миллионов миль. Несмотря на густую атмосферу, зной достиг такой степени, что днем никакая деятельность была невозможна, и путешественники вынуждены были бодрствовать ночью, день же посвящать сну.

– Да скоро ли покажется этот Вулкан? – почти поминутно бормотал нетерпеливый американец, не зная, как убить время.

Судьба, наконец, сжалилась над нетерпением почтенного гражданина Соединенных Штатов.