Вокруг Света 1993 №04

На десерт подали гуайяво. Для меня на дерево быстренько вскарабкались, соревнуясь в ловкости, Чучо (то есть Хесус), Начо (Игнасио) и Панчо (Франсиско). Рядом росли апельсины и лимоны. Но вот что любопытно — апельсины в Мексике не едят, а только выжимают из них сок. А лимоны красовались на столе. Без них у мексиканцев не обходится ни одно блюдо — даже суп. Впрочем, в трех случаях лимон исключается начисто. Здесь никому не придет в голову пить чай с лимоном, кофе с лимоном или коньяк с лимоном. Вот так.

Трапеза затянулась. К тому же хозяин по-братски принялся посвящать меня в историю своей семейной жизни. И это, признаюсь, оказалось весьма завлекательным. Супруги женихались с детства, и вообще в Мексике браки с первого взгляда — чрезвычайная редкость. Семьи сближаются постепенно и преднамеренно. Жениха и невесту выбирают в самом раннем возрасте, принимают как своих. Мано не поленился и сбегал за фотографией в рамке, на которой его с Маритери запечатлели выходящими из церкви. Он во фраке, она — в белом платье со шлейфом и миниатюрной шляпке с искрящимися цветами.

— Все это мы взяли напрокат, но лучше бы купить — теперь пошло бы детям. А вот и публикация.

В пожелтевшей газете малого формата, по всему видно — провинциальной,— то же фото и перечисление тех, кто был представлен на их бракосочетании. В иных газетах и журналах я прежде встречал целые полосы, составленные из такой, разумеется, оплачиваемой заказчиками, информации. В роли свадебных генералов выступают знатные особы, министры и даже президент страны. В деревнях свидетели попроще, но ритуал сохраняется свято.

Продолжают жить традиции и предсвадебных обрядов. Едва только Мано заикнулся об этом, как жена попыталась его прервать, неожиданно смутившись. Я скоро понял, в чем дело.

Друзья жениха устраивают мальчишник, пьют, гуляют, и, что считается вполне нормальным, — гулянка заканчивается, простите, в публичном доме.

Подруги невесты завершают проводы более скромным финалом: они ограничиваются словесными воспоминаниями о своих парнях. Зато, как сказал Мано, дают фору мужчинам по части советов, как вести себя в браке. В числе подарков, получаемых невестой, непременно дарится скалка как символ власти жены над мужем.

Детям Санчеса тоже было что показать гостю. Каждый принес... череп. Да не какой-то там, а собственный, со своим именем, написанным патокой на лобной кости. Да и сами черепушки оказались сахарными. Дело было перед Днем Поминовения, отмечаемым 2 ноября. Этот день еще зовут Днем всех святых или Днем мертвых. В Мексике принято не только склоняться над могилами, но и самим рядиться в покойников. А также непременно съесть свою черепушку. Потому и делаются они из сахарной патоки или теста. А можно и из тыквы. Внутрь вставляют свечку и бегают по темным улицам. Просят денежку на «собственную черепушку», и почти никто не отказывает: не потому, что пугается до смерти, а потому, что так принято.

К смерти мексиканцы относятся с определенной иронией. В газетах в этот день по всем полосам пляшут милые скелетики, представляющие вполне реальных и, между прочим, здравствующих персонажей, вплоть до политических деятелей. И никто не обижается. «Мы приходим не для того, чтобы жить, а для того, чтобы мечтать» — такова была заповедь древних индейцев, оставленная на камне много веков назад.

Игривое настроение детей мигом передалось их родителю.

— Надо бы пригласить марьячис, мано. Может, ты заночуешь у нас? Места хватит всем, и ночи здесь теплые — хозяин, кажется, готов был пленить меня гостеприимством окончательно.

«Пригласить марьячис — значит пригласить оркестр и значит петь и танцевать под эту музыку до утра. Согласиться на это я не мог. Но позвольте пояснить, что значит в жизни Санчесов эта музыка и эти музыканты. Мексиканцы очень любят свои песни, охотно их поют и всегда довольно неплохо. В каждом доме найдется пусть даже плохенький проигрыватель и груда дисков с мелодиями, исполняемыми этими марьячис, а попросту — группой музыкантов. Обычно это трубач, аккордеонист, гитарист, ударник, хотя по идее их должно быть всего двое, ибо слово «марьячи» происходит от французского «марьяж», что, в свою очередь, подразумевает пару, двух партнеров.