Вокруг Света 1996 №01

— Глиптика — искусство уникальное, — считает она. — По сути, это сотворчество человека и природы. Сам материал порой подсказывает сюжет, диктует способы его решения. Возьмем, к примеру, «волосатик», прозрачный кварц с внутренними включениями в виде рыжих, как бы светящихся нитей. Они очень напоминают золотой дождь... В его струях я так и вижу женскую фигурку, совершенно верно — Данаю!.. Возлюбленную Зевса, который явился к ней под видом золотого дождя. Вечный сюжет. И для его прочтения нет лучшего материала, чем этот кварц... То же касается и резьбы по раковине. Прежде чем приступить к работе, я внимательно изучаю рельеф скола, чередование светлых и темных слоев, их толщину. Убрав лишнее в белом слое, я на темном фоне могу оставить светлый рисунок и наоборот. Или, допустим, на белолицем портрете сделаю более темными глаза, губы, волосы — да «губы, волосы — да еще с разными оттенками. Вариантов не счесть, ведь каждый материал индивидуален, необходимо раскодировать его, увидеть в нем будущее произведение.

Ольга берет овальную заготовку и быстро рисует на ней карандашом. Летят секунды, и на перламутровой поверхности прочитывается очаровательный женский образ. Пять минут, и карандашный рисунок готов.

— Далее бором снимается фон, общие объемы, — поясняет Ольга, — и начинается лепка форм, деталировка, то есть собственно глиптика (в руках мастера появляется штихель — резец). Самое главное — чистота линий, выразительность силуэта. Силуэт определяет стиль, настроение образа. При этом любая «мелочь» — наклон головы, разрез глаз, улыбка — играет чрезвычайно важную роль... Можно убрать одну прядь волос и совершенно изменить настроение портрета.

— Одно движение резца — и портрет переносится из одной эпохи в другую.

— Именно так... Резчик, как, наверное, и всякий художник, обязан хорошо знать историю культуры, изучать моду разных времен, прически. Ведь у каждой эпохи свой тип красоты... А при резьбе по камню надо еще учитывать и его символику. Так, Венеру обычно режут на сердолике, это камень любви. Но об этом лучше расскажет мой муж.

— Я согласен с Ольгой, — включается в разговор Юрий, — глиптика — это свежесть импровизации и диктатура камня  одновременно.  При  этом, чем больше возможностей у материала, тем труднее художнику. Особенно сложно работать с благородными камнями, и не только потому, что они хуже поддаются резцу, есть еще и чисто психологический фактор. В процессе работы тебя постоянно тревожит мысль: как бы не испортить материал. Погубил один образец, другой — в третий раз ты уже подумаешь, стоит ли браться за дорогостоящий минерал. Я знаю художников, прекрасных резчиков, которые после таких неудач долгие годы не могли и близко подойти к драгоценному камню. Полная блокада, душевная травма. У некоторых она остается на всю жизнь...

— Но к тебе это не относится.

— Тьфу, тьфу, тьфу! — Алюминиевой иглой Юрий наносит на агатовый шлиф рисунок (снова очаровательная «богиня») и включает бормашину.

Искусство инталии для дилетантского глаза непостижимо: мастер поминутно смачивает водой камень, дабы тот не раскололся от перегрева, — вода, смешанная с каменной пылью, абсолютно скрадывает рисунок, и поэтому создается впечатление, что резчик работает по наитию, вслепую. В сущности, так оно и есть. Но поражает даже не это. Негативный, «потусторонний» характер инталий требует от резчика зеркального мышления лишь контрольный слепок на пластилине время от времени возвращает художника в реальный мир привычных объемов: чем глубже выборка на камне, тем рельефнее пластилиновый дубль. Одно слово: печатка... Юрий меняет резцы на все более тонкие. Наконец бормашина вооружена самым «утонченным» бором — жалом, иглой, подернутой алмазной пылью.

— Самое сложное в портрете, — это веки, глаза. Глаза решаются одним движением, второй раз такую же линию не проведешь, только испортишь работу. И камень. В вечном материале ошибаться нельзя, иначе увековечишь свое неумение...

В этом, видимо, и заключается феномен   глиптики:   вечный материал требует вечной темы. Резчик не вправе размениваться на сиюминутные образы, его искусство живет вне времен — какие бы ветры не веяли на дворе, какие бы новые кумиры не правили этой грешной землей...  Ибо в действительности миром правит одна Красота.

Иначе почему мы так завороженно — затаив дыхание, забыв обо всем на свете, — заглядываемся на эти «милые безделушки», эти резные камни, — и нам, по большому счету, все равно, кто сотворил это чудо — неизвестный александрийский мастер, живший две тысячи лет назад, или московский художник, живущий здесь, среди нас, на исходе двадцатого века...

Алексей Шлыков

Еще раз о гибели крейсера «Жемчуг»