Вокруг Света 1996 №04

Медведь шел навстречу привычным маршрутом, что-то подбирая на ходу. Видя, что он направляется прямо к моему укрытию, и опасаясь непредсказуемых последствий внезапного столкновения, я вышел из-за корневища. Медведь увидел меня, остановился, задумался на миг, но не отступил, а снова пошел вперед, как будто я не стоял у него на пути. Он приближался зигзагами, делая вид, что не замечает меня. Эти его подозрительные «галсы» и скверная манера пригибать голову совсем не нравились мне. Мокрая от росы шерсть висела на нем прядями, зверь от этого казался худым, лапы — длинными; вытянутая, похожая на собачью, морда была недоброй. Я вспомнил, что камчадалы побаиваются медведей с длинными передними лапами, считая их драчливыми. Я продолжал снимать, не сходя с места, но по мере того, как медведь приближался, все больше нервничал.

Теперь-то я понимаю, что ничего всерьез угрожающего в поведении зверя не было. Скорее всего, он принимал меня за конкурента, правда, неясного происхождения, и не намерен был уступать территорию, которую регулярно обследовал. Но тогда я в этих тонкостях слабо разбирался. Зато уверен был в главном: отступать нельзя. «Убегающего — гони» — этому принципу следуют не только медведи.

В кармане у меня лежал фальшфейер — сигнальный патрон, который, если дернуть за веревочку, превращается в факел красного или белого огня. Я достал его, отвинтил крышку и держал в руках вместе с «фотоснайпером», который продолжал фиксировать неуклонное приближение медведя. Не могу сказать, что фальшфейер прибавлял уверенности. По-моему, даже если его запалить перед самым носом у зверя, толку будет мало. Оставалось рассчитывать на реальные психологические преимущества, которые все же у меня были и которые я осознал потом, задним числом. Во-первых, я первым занял участок возле устья. Во-вторых, заметил медведя раньше, чем он меня. В-третьих, я не предпринимал никаких угрожающих действий: не прятался, не подкрадывался. И наконец, в-четвертых, — самое, наверное, главное — я не позволял страху овладеть собой. Но, несмотря на все мои преимущества, медведь подобрался метров на пятнадцать: в кадре он уже не умещался.

Я не знаю, что произошло бы дальше, если бы в этот момент не вступил в действие главный мой козырь, о котором я, надо сказать, забыл, а медведь до поры до времени не подозревал. Это — мой запах, запах Homo sapiens. В глухих, заповедных уголках часто встречаются медведи, особенно молодые, которые не знают, что такое страх перед двуногим. У одних облик человека вызывает любопытство, другие демонстрируют полнейшее равнодушие. Но если ветер доносит до них человечий дух, какое-то врожденное чувство просыпается в звере — и редкий медведь не отступит.

Эффект был потрясающим. Медведь рванулся, как ошпаренный, бросился, не разбирая дороги, в сторону, вылетел с разгона на кучу плавника, и весь этот бурелом с грохотом и треском обрушился под ним — медведь чуть не упал, еще сильнее ударил всеми четырьмя лапами, вырвался и скрылся из виду...

Много раз мне приходилось видеть, как спасается бегством испуганный медведь. И всегда наряду с облегчением я испытывал некоторую обиду за зверя, о силе которого сложены легенды. Мне казалось странным, что тот, кому нет равного по силе соперника на всем гигантском таежном пространстве от Урала до Камчатки, отступает перед таким беззащитным и слабым существом, как невооруженный человек. И все же я испытывал облегчение. Потому что если бы всю резвость, с которой медведь удалялся, он хотя бы раз применил для нападения — вряд ли был бы полезен даже снятый с предохранителя карабин. Отчасти и поэтому я не ношу оружия. Хватает тех неудобств, которые доставляет фотоаппаратура.

К сожалению, при съемке медведей фотоаппаратура — ваш враг. Она подобна дурной собаке, которая своим поведением только раздражает зверя, а потом, спасаясь, наводит его на хозяина. Сколько раз щелчки затвора демаскировывали меня!

Однажды я имел глупость связаться с 500-миллиметровым телеобъективом для среднеформатного аппарата. Фотоаппарат весил около двух кило, телеобъектив еще три, при этом в рабочем состоянии он был более полуметра в длину. И вот всю эту «базуку» я вешал на шею, балансировал с помощью дополнительных ремней, чтобы удержать ее в горизонтальном положении, а при съемке еще подпирал лыжной палкой. С этой амуницией я казался себе очень значительным, но только до той поры, пока мне не встретился медведь.