Вокруг Света 2006 №03

«Император был небольшого роста, черты лица его были уродливы, за исключением глаз, которые были очень красивы, и выражение их, когда он не был в гневе, обладало привлекательностью и бесконечной мягкостью… Он обладал прекрасными манерами и был очень любезен с женщинами; он обладал литературной начитанностью и умом бойким и открытым, склонен был к шутке и веселию, любил искусство; французский язык и литературу знал в совершенстве; его шутки никогда не носили дурного вкуса, и трудно себе представить что-либо более изящное, чем краткие милостивые слова, с которыми он обращался к окружающим в минуты благодушия». Это описание Павла Петровича, принадлежащее перу светлейшей княгини Дарьи Ливен, как и многие другие отзывы знавших его людей, не слишком вписывается в привычный нам образ неумного, истеричного и жестокого деспота. А вот что спустя десять лет после смерти Павла писал один из наиболее вдумчивых и беспристрастных современников — Николай Михайлович Карамзин: «…Россияне смотрели на сего монарха, как на грозный метеор, считая минуты и с нетерпением ожидая последней... Она пришла, и весть о том в целом государстве была вестию искупления: в домах, на улицах люди плакали от радости, обнимая друг друга, как в день светлого Воскресения».

Можно было бы привести множество других не менее противоречивых свидетельств. Конечно, мы привыкли к тому, что исторические деятели редко удостаиваются единодушного восхищения или безоговорочного осуждения. Оценки современников и потомков слишком сильно зависят от их собственных пристрастий, вкусов и политических убеждений. Но случай с Павлом иной: как будто сотканный из противоречий, он плохо укладывается в идеологические или психологические схемы, оказываясь сложнее любых ярлыков. Наверное, именно поэтому его жизнь вызывала такой глубокий интерес у Пушкина и Льва Толстого, Ключевского и Ходасевича.

Плод нелюбви

Он родился 20 сентября 1754 года в семье… Но как раз семьей чету Софьи Фредерики Августы Анхальт-Цербстской и Карла Петера Ульриха Голштинского, ставших в России Екатериной Алексеевной и Петром Федоровичем, назвать было очень трудно. Супруги настолько неприязненно относились друг к другу и имели так мало желания демонстрировать взаимную верность, что историки до сих пор спорят, кто был истинным отцом Павла — великий князь Петр или камергер Сергей Салтыков, первый из длинной череды фаворитов Екатерины. Впрочем, тогдашняя императрица Елизавета Петровна так долго ждала появления наследника, что оставила все сомнения при себе.

Сразу после появления на свет младенец был бесцеремонно отобран у матери: императрица не намеревалась рисковать, доверяя нелюбимой невестке воспитание будущего российского монарха. Екатерине лишь изредка позволяли видеть сына — всякий раз в присутствии императрицы. Впрочем, и позднее, когда мать получила возможность заниматься его воспитанием, она не стала к нему ближе. Лишенный не только родительского тепла, но и общения со сверстниками, зато чрезмерно опекаемый взрослыми, мальчик рос очень нервным и пугливым. Проявляя недюжинные способности к обучению и живой, подвижный ум, он бывал то до слез чувствителен, то капризен и своеволен. По запискам его любимого учителя Семена Порошина, хорошо известна нетерпеливость Павла: он постоянно боялся куда-то опоздать, спешил и оттого еще больше нервничал, глотал пищу, не прожевывая, постоянно глядел на часы. Впрочем, режим дня маленького великого князя действительно был по казарменному суров: подъем в шесть и занятия до вечера с небольшими перерывами на обед и отдых. Потом — совсем не детские придворные развлечения (маскарад, бал или театральное представление) и сон.

Между тем на рубеже 1750—1760-х годов атмосфера петербургского двора сгущалась: подорванное бурными увеселениями здоровье Елизаветы Петровны стремительно ухудшалось, и вставал вопрос о преемнике. Казалось, он налицо: разве не для того императрица выписала из Германии племянника, Петра Федоровича, чтобы передать ему бразды правления? Однако к тому времени она признала Петра неспособным к управлению огромной страной и к тому же проникнутым ненавистным ей духом преклонения перед Пруссией, с которой Россия вела тяжелую войну. Так возник проект возведения на престол маленького Павла при регентстве Екатерины. Впрочем, он так и не осуществился, и 25 декабря 1761 года власть перешла в руки императора Петра III.