Вокруг света без виз

«Кто последний на Ольгин?» — спросил я в конце нужной очереди, и мы встали за женщиной с авоськой. Вскоре подошел мужчина. И на этот раз я отозвался на его вопрос «Кто последний?». Теперь можно было расслабиться и спокойно ждать, когда начнется посадка. Было ощущение, что мы попали во времена моего детства и юности, пришедшиеся на разгар застоя. Тогда и у нас везде были очереди, к которым все относились с такой же молчаливой покорностью. И точно так же в них и списки вели, и переклички устраивали, и на ладошках номера записывали.

И еще одна знакомая примета. В очереди было много читателей. Конечно, я слышал, что на Кубе самый высокий уровень образования среди стран Латинской Америки. Но одно дело знать, а другое своими глазами видеть, что каждый третий в длинной очереди уткнулся в книгу.

Наша иностранность, конечно, ни для кого не осталась секретом. И не потому, что мы книг не читали (свои нетбуки мы, правда, тоже не демонстрировали) или на футболках у нас было по-русски написано «Мир без виз». У соседа, например, на футболке красовалась надпись «New York». Но никто его за американца и не думал принимать.

Подошла какая-то особо сердобольная женщина:

— Проезд до Ольгина стоит ровно три с половиной песо. Столько и платите, ни песо больше.

Следуя ее совету, я приготовил ровно 7 песо. Хотя трудно было поверить, что можно заплатить всего по 5 рублей на наши деньги за проезд на 80 километров, пусть и без особого комфорта.

Объявили посадку на Ольгин (пишется Holguin, но читается и произносится именно так — почти по-русски). Очередь сразу зашевелилась и двинулась в сторону выхода из зала на площадку с грузовиками.

И тут меня удивило, до какой степени все четко организовано. Без всяких компьютеров или электронных чипов. Внутри здания в очередь вклиниться было нельзя. Каждый четко знал, кто стоял перед ним и после. Но от ведущих во внутренний двор дверей до грузовика нужно было пройти около 10 метров по открытой площадке, на которую при желании легко было попасть и со стороны улицы. Как же сделать, чтобы этого не происходило? Оказалось очень просто— как и все гениальное. На выходе всем давали маленький квадратик из цветного картона, который нужно было сдать при посадке в грузовик.

Я отдал кондуктору два кусочка картона и 7 песо. И мы беспрепятственно поднялись по железной лестнице в кузов. Забросив свои рюкзаки в багажный отсек (он сделан в железном ящике над кабиной), стали искать свободные места.

В кузове были четыре длинные железные скамейки. Две вдоль бортов и две в центре, так что пассажиры могли рассаживаться в четыре ряда. Но и после того, как все сидячие места были заняты, погрузка продолжалась. Ведь еще оставались свободные места в проходе. Мы поехали только тогда, когда кузов был забит битком.

Мы с Олегом сидели на скамейке во втором ряду — боком к движению, лицом к пассажирам, сидящим на скамье напротив, и спиной к тем, кто сидел вдоль борта. Спинки не было, а ноги до земли не доставали.

Со стороны «пассажирский грузовик» выглядит как броневик. У него полностью закрытый железными листами кузов, в котором вместо окон маленькие бойницы. Но и они закрыты спинами и затылками сидящих у борта пассажиров. При том, что в полностью забитом кузове было около 80 человек, спрессованных, как сельди в бочке, на ходу было еще более-менее терпимо. Но на остановках сразу же становилось нестерпимо душно.

Так мы и ехали в духоте, видя только сидящих к нам лицом пассажиров. А чаще всего и их не видели, потому что проход был также битком забит. Тогда у нас перед носом был чей-то живот.

В грузовике было три уровня. На самом высоком — стоящие в проходе пассажиры. На втором были те, кто сидел на двух центральных скамейках (среди них и мы с Олегом). На третьем — сидящие вдоль бортов. Они смотрели нам в спины. И я даже могу сказать, в какую именно часть. Периодически я чувствовал удар в районе поясницы. Девушка, сидевшая у борта, засыпала и тыкалась в меня носом.

По пути грузовик останавливался для высадки и посадки пассажиров. Так как кузов был забит битком, требовалось много времени на то, чтобы выходящие смогли протиснуться через плотную толпу к единственной двери, которая находилась в торце. Поэтому и неудивительно, что 80 километров до Ольгина мы ехали больше трех часов.

По дороге я страдал не столько от духоты, сколько от невозможности выглянуть наружу. Дорога от Баямо до Ольгина полностью выпала из моей жизни. Как будто мы ехали там не в разгар дня, а ночью в кромешной темноте.

В Ольгине по пути от автовокзала в центр города мы проходили мимо скульптурной экспозиции, сваренной из кусков металлолома. С первого же взгляда можно было узнать героев бессмертного романа Сервантеса. Санчо Панса держал за уздечку лошадь, на которой восседал Дон Кихот с круглым щитом и длинным копьем. А рядом стояла ветряная мельница. Удивительно, что на Кубе, где долго и самоотверженно боролись за освобождение от испанского владычества, до сих пор все говорят по-испански и почитают классическую испанскую литературу.