Вокруг света №3 (2834) Март 2010

Ученые смотрят на дело куда прозаичнее. Достоверно известные ранние образцы китайских письмен относятся к XIV веку до н. э. Это знаки, процарапанные на панцирях черепах и лопаточных костях жертвенных животных, использовавшиеся в гадательных целях, — примитивные схематичные изображения самых привычных объектов, называемые по-научному пиктограммами. Позднее китайцы нашли способ обозначать абстрактные понятия или действия. Например, поныне понятие середины выражается с помощью вертикали, проходящей через центр круга, и так далее. Чтобы написать «хорошо», соединяли знак «женщина» и знак «ребенок», иероглиф «слушать» представлял собой знаки «ухо» и «дверь», а «восток» — «солнце», восходящее из-за «дерева». Это уже идеограммы.

За столетия знаки-рисунки утратили первоначальный вид и потеряли сходство с обозначаемыми предметами. Однако изобразительная природа китайской письменности несомненна, иероглифика зародилась и развивалась в отрыве от устной речи. Вполне естественно, что со временем она породила высокое каллиграфическое искусство, ценимое китайцами выше других искусств.

Сотворение миропорядка

Впрочем, основания высочайшего статуса искусства китайской каллиграфии лежат не во внешней красоте. Письменность с древности понималась как часть мирового узора вещей (вэнь). Считалось, что знаки иероглифического письма следовали неисчерпаемому разнообразию природы, или, точнее, разнообразию движений, метаморфоз в естественном мире, а красота (мыслившаяся одновременно естественной и созданной человеком) заключалась в самобытности каждого нюанса необозримого «узора» мироздания. В знаменитом трактате V века «Резной дракон литературной мысли» сказано: «Взгляни вокруг на мириады существ — и животные, и растения покрыты узором. Дракон и феникс являют благое знамение своей пышной окраской. Тигра и барса узнают по их пятнам и полосам. Бывает, что цветная вязь облаков на заре посрамит мастерство живописца, а изящное цветение деревьев и трав обходится без выдумок ткачих. Так неужто же это лишь наружное украшение — нет, это их естество… Если неразумные существа в такой степени наделены красочностью, неужто могло не быть письмен у человека — вместилища сердца?»

Письменность в глазах древних китайцев была отражением не предметов, но их «теней и следов», то есть в конечном счете самого акта преображения бытия, которое обнажает предел всех вещей. В результате письменность получала статус самостоятельной, отвлеченной от физических прототипов реальности и признавалась могущественным инструментом согласования природы и культуры, естества вещей и человеческого творчества. Как писал ученый-каллиграф XVIII века: «Первая среди художеств, каллиграфия отражает метаморфозы, открывает сокровенное, приобщает к извечному; сопутствует биению сердца, выражает душу, несет в себе культуру мастера, шлифует культуру слова, создает новое; являясь откликом, таит зов, являясь зовом, таит отклик».

1. Сырьем для бумаги сюань служат кора тутового дерева и рисовая солома

2. Пластичную массу — смесь сажи, клея и специальных добавок, придающих туши насыщенный тон и блеск, — сначала отбивают на наковальне до полной однородности, а затем формуют из нее палочки. Считается, что 300 ударов вполне достаточно

В китайской культуре нет привычного нам разделения на дух и материю, а реальность воспринимается через ее процессуальные проявления. Отсюда исходит представление о «едином теле» — всесторонней преемственности между человеком и миром, породившее и особый аллегорический язык художественной традиции. Так, различные виды животных и птиц служили эмблемами чиновничьих должностей, прототипами композиций, стилей, приемов художественного выражения в отдельных видах искусств. И наоборот, физиологические и психические свойства человека переносились на природные явления и сам процесс творчества. В каллиграфии старые китайские критики различали, как в теле, внутреннюю и внешнюю стороны, причем «костяку» изображения подобало быть, как скелету в теле, скрытым. А для характеристики внешнего облика каллиграфического почерка они подыскивали аналогии с естественной жестикуляцией, сравнивая написание знаков с тем, как человек, говоря словами одного средневекового ученого, сидит, лежит, ходит, стоит, сгибается в поклоне, бранится, плывет в лодке, едет верхом, пляшет, хлопает себя по животу, топает ногой.