Вокруг света с десятью су в кармане

– В самом деле, – спросил Буврейль у Жеролана, – возможно ли изменить русло?

– Иногда достаточно простой плотины. У нас во Франции несколько таких плотин… Здесь это также возможно. С Табернильи начинаются пороги. От этого города до Обрако через Мануэль и Горгону – водораздел находится несколько к западу от этого последнего пункта – тянутся Кордильеры, окружая озеро Гамбоа, откуда вытекает Шагр, в который вливается еще один поток с востока. Довольно большая и широкая плотина могла бы изменить течение реки.

– Итак, Лаваред, может быть, нашел способ возобновить прерванные работы?

– Может быть… потому что все остальное не труднее начала работ в равнине Монкей-Хилл. За возвышенностью по направлению к Тихому океану долиной Рио-Гранде путь достигает широкого залива Панамы почти по прямому направлению.

– Ах, этот прямой путь… трудно провести его при естественных препятствиях.

– Нет, после нивелировки гористой местности идет плодородное и покрытое лесом пространство, где среди богатейшей в свете растительности возвышаются живописные местечки: Эмперадор, Параисо, Мирафлорес, Корозель, Ла-Бока. Затем конечной точкой являются Перико и Фламенко.

– Вот так молодец! – восхищался Лаваредом Буврейль. – Если бы он был моим зятем, то скоро удесятерил бы мое состояние.

В нем заговорил эгоизм. Хищник имел в виду только эксплуатацию энергии и ума для своей личной выгоды. Тем временем Жеролан послал за своим индейцем, жившим неподалеку, в Сан-Пабло.

Высокого роста, хорошо сложенный, с бронзовым цветом лица, ласковым взглядом, это был чистокровный индеец, что теперь составляет большую редкость в Панаме. Благодаря его аккуратности и послушанию его сделали надсмотрщиком за работами; это был один из немногих туземцев, оставшихся на службе в обществе. Сперва они были так же многочисленны, как и чернокожие, но скоро бежали от болот. Как известно, пришлось вместо них вербовать даже африканских негров и китайцев. Царство болот поглотило все!..

– Рамон, – обратился к нему Жеролан, – вот мой соотечественник и друг, инженер и доктор, который должен отправиться в Коста-Рику. Хочешь его сопровождать?

Индеец посмотрел на него и молча протянул ему руку. Арман не понял этого движения.

– Прибавь, – сказал он, улыбаясь, – что я путешествую без денег!

Рука Рамона оставалась протянутой. Лаваред инстинктивно протянул ему свою. Лицо индейца озарилось горделивой радостью. С ним обращались, как с равным, а не как со слугой!

– Твой друг мой друг, капрал, – сказал он Жеролану.

– Почему же капрал? – спросил Арман.

– Это все равно, что кацик, или начальник.

– Но белые говорят «капитан».

– Это еще остатки кастильского многоглаголания.

– Итак, – сказал Лаваред, – ты хочешь оставить свою службу?

– Я оставался здесь только из благодарности к доктору, вылечившему мою Илоэ, – с грустью ответил индеец. – Все мои единоплеменники, которые не умерли в «адской траншее», возвратились обрабатывать свои земли… Я с радостью уйду, чтобы больше не возвращаться. Наш путь один и тот же, мы пойдем вместе с твоей и моей подругой.

И он показал на покрасневшую мисс Оретт.

– Shocking, – прошептал сэр Мирлитон.

– Эта молодая девушка не моя подруга.

– Хорошо… Илоэ сегодня вечером будет приветствовать твою сестру в моем доме в Сан-Пабло.

Было лишним объяснять индейцу, что мисс Оретт не была даже родственницей Лавареда. Жеролан знаком просил не входить в дальнейшие объяснения.

– Но, – возразил Лаваред, – я не один, со мною, как ты видишь, мое племя, – добавил он весело, указывая на несколько смущенного Мирлитона.

– Они пойдут за тобою… Ты француз и врач, и за это я тебя люблю и уважаю, ты инженер, и я должен слушаться тебя… Но прежде всего, так как ты француз, я сведу тебя к одному месту, здесь поблизости, где ты будешь горд и доволен.

Остальные последовали за ним. Маленькая компания долго взбиралась по горной тропинке, и когда достигла Сьерро-Гранде, индеец направился к высокому дереву, сделал Лавареду знак влезть на него и сказал:

– Это здесь.

Зрелище было действительно чудесное. С этого места видны оба склона Кордильеров и оба беспредельных океана: Тихий с долиной Рио-Гранде и Атлантический с долиной Шагра. Канал, пересеченный горой, казался ничтожным усилием рук крошечного человека перед гордым величием природы.

– Великолепный вид!..

– И редкий, – прибавил Жеролан, – нигде не увидишь такого простора.

– Спасибо, Рамон, что ты привел меня сюда, – сказал Лаваред, спускаясь на землю.

– Это дерево француза, – заметил индеец.

– Что это значит?…

Жеролан должен был объяснить это по дороге в Сан-Пабло.

– В тысяча восемьсот восьмидесятом году один лейтенант, Бонапарт Виз, бывший главным сторонником проведения канала, с другим офицером нашего флота, господином Арманом Реклю, открыли этот пункт Сьерры, откуда видна конечная точка работ.

Сэр Мирлитон, по-видимому, был доволен не менее Лавареда.

– Вы довольны, – сказал он, – и я тоже.

– Не меньше меня, – ответил Лаваред, – потому что дело касается открытия, сделанного одним из моих соотечественников.