Вокруг света за 100 дней и 100 рублей

— Ага, — еле выговорил я, так и не объяснив, кто такой и куда еду. Наконец становилось сухо и тепло, а это значило, что жизнь продолжалась. Наша компания снова воссоединилась — дорога, фура, дальнобойщик и я. Мы ехали всегда вперед через темноту. Казалось, всю другую информацию стерли из органов восприятия. Я наизусть знал, через какое расстояние повторяется маячащая белая полоска слева и эпизодические гордые столбы справа. По появившимся на горизонте фарам я мог определить, с какой скоростью движется автомобиль и сколь скоро он пронесется мимо нас по встречной. Мне были известны все повадки дальнобойщика, хоть мы были знакомы две минуты. В моменты забытья и разочарования в предназначении он включал песню Трофимова, напевал «И помчит по ухабам по русским», и на душе становилось теплее, а соленый ком, застывший в горле, падал обратно вниз. Он знал репертуар радио «Шансон» лучше любого ведущего и потому никогда его не включал. Он обходил систему томографа, чтобы цена на груз не стала выше, и подмигивал встречным коллегам, предупреждая об облаве на дороге. Он ненавидел «Платон» и исправно переключал рацию с общедоступного 15-го канала, чтобы поговорить с другом и не засорять эфир. Он был работягой, которому хотелось простого человеческого общения, но внутри его души накопилось слишком много тяжести, которую нельзя было раскрыть ни семье, ни друзьям. Поэтому он выбирал лучшее решение — подсадить такого блудного сына, как я, вылить ему правду, вылизать раны, а потом с легкостью помахать рукой на прощание и отпустить все грехи.

— Ты сам оттуда, с запада будешь? — крякнул водитель, переключая скорость, и фура заревела громче.

— Да, все верно. Путешествую вот.

— Ну-ну, я так и понял. Развлекаться будешь?

— Да я и так развлекаюсь по полной.

— Не, ну, это, бабу хочешь? Здесь будет местечко, что надо, — заехидничал дальнобой. Я посмотрел на кольцо на его правой руке и дырку на майке.

— Не-а, не хочу.

— Ну и зря! Скоро отличные шлюшки будут под Егоровкой. Это там у вас за минет по 800 берут, здесь же по 500–600. А сами все из себя, и с руками, и без рук, качество на высшем уровне, в общем.

— Часто вы таким промышляете?

— А как же не промышлять? Когда член в руль двое суток упирается, ты и не на такое пойдешь.

— А жена что?

— А что жена? Я ее одну люблю. С ней дома у нас все всегда хорошо. Но три месяца в дороге без женщины — загниёшь. Такова природа мужчин, или, по крайней мере, моя.

— Так вы рассказываете ей про развлечения?

— Рассказывай — не рассказывай, суть все равно одна остается. Это даже укрепляет наши с ней отношения. Такая уж работа у меня. Все дальнобойщики изменяют своим женщинам. — Водитель достал толстую сигарету из кармана и закурил. Дым медленно заполнил кабину, облепив стекла, через трещины которых дорога еле просматривалась. Теперь же повороты трассы можно было только предугадать на ощупь. Дальнобойщик, выкурив, продолжил: — Я знаешь жену как выбирал? Чтобы ягодицы были классные. Они напоминают мне кормящую грудь матери. А для мужчины кормление грудью — это самое теплое время.

— Это у вас поэтому вся кабина женщинами с голыми грудями завешана?

— Нет, это чтобы я был в тонусе и не уснул. Думаешь, какое лучшее средство от сна за рулем? Кофе или энергетик? Не-а. Лучшее средство — просмотр порнофильма.

Фура выла все громче, и казалось, мы с водителем вместе с ней выли на эту ночь, сменявшуюся то месяцем, то дождем. Через час он, так и не остановившись под Егоровкой, высадил меня на перекрестке напротив заведения «В гостях у Сергея». Я огляделся в попытках найти свет фонарей на дороге — горела единственная лампа рядом с надписью «Пропан-Бутан». Меня окликнул мужчина лет тридцати, вышедший из кафе. После двух минут беседы он вразумил мои мотивы и предложил сесть к нему в грузовик. Путь продолжался, и я обрадовался, что не придется прохлаждаться на дороге. Должно статься, водители могли быть довольны подобным подсевшим спутником. Многие из них «везли за разговоры», а больше им хотелось не столько слышать слова, сколько говорить самостоятельно. Я давал им возможность высказаться, ведя русло диалога, но сам оставаясь в тени.

— Я из деревеньки буду, тут, недалеко, в Кемеровской области, — начал водитель, представившийся Павлом. — Хотя, честно говоря, уже и позабыл где это. У нас от домов ничего не осталось. Население раз в пять сократилось по сравнению с теми временами, когда я пацаном по лугам бегал. Даже наркоманов не осталось.

— Куда все делись?

— По-разному. Кто в город, кто в могилу. Кто в тюрьму. У меня товарищ лучшего друга на выпускном зарезал по пьяни. Так его прямо со школы забрали, а через две недели в камеру посадили. Он 8 лет просидел, вышел старый, как смерть. Все, жизни больше нет. А почему? Белку от водки словил. Синька — чмо.

— А ты почему из деревни уехал?