Вокруг трона Ивана Грозного

Разумно ли поступает главный воевода?

Тот догадывался, что им недовольны, разделял разумные требования пушкарей, но крепился, ожидая нужного момента. И миг этот настал. С небольшим, правда, опозданием. Поначалу справа в полуверсте от стен послышались выстрелы, а затем — и слева. Пора!

Ожили бойницы на всех стенах, во всех вежах, и пошла кровопролитная для подступивших близко к крепости кутерьма. Бросая всё, улепётывали они в лес, приближавшийся к городу на версту.

Иначе повели себя пушки и пищали, густо установленные на стене между Покровскими и Свиными воротами — изрыгнув ядра двумя залпами, умолкли. Ворота распахнулись, и три тысячи детей боярских выпластали с обнажёнными мечами, с тяжёлыми ослопами[57] и шестопёрами в руках. Они неслись на спешивших улепетнуть от дробосечного железа и ядер и не вдруг оценивших ещё одну, более реальную угрозу.

Врагов секли безжалостно. Те же, кому велено было захватывать языков, выбирали командиров и, заарканив, перекидывали их через седло, и спешили покинуть с добычей место сечи — неслись к воротам. Человек двадцать заарканили.

Не долог успех вылазки, но он позволил легко прорваться сквозь вражеские ряды засадным тысячам — теперь можно и отпятиться. Тем более что Баторий, с холма своего наблюдавший за событиями перед Великой, направил против вылазки резерв — отборную тысячу жолнеров.

Дети боярские и казаки успели отпятиться к стене, и тут же ожили бойницы, встречая атаку жолнеров дробосечным железом и ядрами. А из наиболее мощных затинных пушек полетели в сторону ставки Батория ядра, да так близко они падали, что король поспешил укрыться за холмом.

Пять дней тишины. Только ветер доносил стук молотков и топоров из леса, где враги готовили туры, лестницы и оплоты, чтобы укрыться ими во время рытья борозд в близости от стен и более безопасно катить туры. Баторий же, преодолев растерянность и досаду на такую крутую встречу, сам вдохновлял подготовку войска к штурму. И хотя изменник Давид Бельский настойчиво советовал ему идти, оставив только часть сил для осады Пскова, на Великий Новгород, уверяя, что там менее прочные стены, да и сами новгородцы с охотой присягнут польской короне, Баторий твёрдо стоял на своём:

   — Возьму Псков, Великий Новгород сам распахнёт ворота. У меня есть чем разрушить любые стены и есть силы сломить сопротивление русских ратников или уничтожить их, если они не сдадутся на мою милость!

«Бодливой корове Бог рогов не даёт», — с досадой думал Давид Бельский. Он через малое время снова твердил своё, и так до тех самых пор, пока не озлил Батория и тот не пригрозил ему карой за вредные советы, которые больше угодны русским, чем королевскому войску.

В крепости же велись допросы пленённых во время вылазки. Кто упирался, того пытали, кто соглашался отвечать честно, того не обижали. Когда сравнили все показания, оторопь взяла: под рукой у Батория более ста тысяч. Сорок против ста. Жидковато. И только князь Иван Шуйский глянул на полученные сведения с иной, чем все, стороны.

   — Говорите, ляхи, литва, мозовшане, венгры, немцы брауншвейгские, любские, австрийские, прусские, курляндские, датчане и даже шотландцы? Все, говорите, добротно вооружены? Толку, считаю, от того мало. Почти добрая половина рати — наёмная, им плата нужна да лёгкая победа. Без большого риска для жизни. Мы же свой город обороняем. Свою отчизну. Падёт Псков, встанет на колени Россия. Потому мы вдесятеро сильней. Выходит, не так страшен чёрт, как его малюют. Верно, горячие деньки близятся, но вполне уверен — выдюжим! Не нарушим клятвы своей, сохранив и животы свои. Впрочем, каждому своё на роду написано. От судьбы не уйдёшь, её не перехитришь. Можно и в своём подвале от дыма задохнуться по трусости своей и неумелости.

Воеводы полков поняли, о ком речь. Князь Иван Бельский, назначенный главным воеводой Окской рати, которая на лето, как обычно, выставлялась против возможного нападения татар, не смог преградить путь Девлет-Гирею, который неожиданно с крупным войском появился на Оке и начал стремительную переправу — растерявшийся главный воевода не нашёл ничего лучшего, как поспешно отступить в Москву, да не на подступы к ней, а в сам город! Посчитал, видно, что легче будет сражаться с крымской конницей на улицах стольного града. Но крымцы, подойдя вплотную к городу, не ворвались в него, а подожгли со всех сторон. Но даже после этого Бельский не вывел полки в поле на сечу, сам же укрылся от огня в подвале своего терема, где и задохнулся от дыма. Поучительный пример неумелости и постыдной трусости.

Ещё раз воеводы псковской рати поклялись стоять насмерть, вдохновляя ратников личным примером мужества и решительности.

А горожан готовил к испытанию игумен Тихон. Он едва не потерял голос, усердно проповедуя с амвонов поочерёдно во всех церквах, и горожане тоже целовали крест и клялись именем Господа всячески помогать ратникам, а если возникнет необходимость, то и взять в руки боевые топоры, ослопы и шестопёры. В кузницах их ковали денно и нощно.