Вокзал

- Вас же за руку схватили. Мне ваша позиция совершенно непонятна. - Александр Михайлович старался сохранить спокойствие. - Вас дважды судили?!

- По недоразумению.

- Ну а теперь давайте разберемся по справедливости. Расскажите честно, только честно, почему вы совершили кражу вещей.

- Не брал я никаких вещей. Парень какой-то бежал к товарняку с чемоданом и сумкой. Увидел, что его догоняют, бросил вещи и под вагон. Куда делся - не знаю. А я шел по своим делам. Слышу кричат: «Стой!» Я остановился. И вдруг, на тебе, пожалуйста.

- А вы не знаете человека по кличке Кандыба?

Канюков дернулся, но постарался скрыть нервное движение.

- Не знаю, - не сразу ответил, зло сверкнув глазами.

- Сейчас мы прервем нашу беседу на некоторое время… Вы успокойтесь, подумайте. Улик против вас много, очень много.

- Я подумаю, - опять уныло проговорил Канюков.

Его увели.

Осложнение возникло совсем неожиданно. Предполагалось, что в совершении вокзальной кражи вещей Канюков не будет отпираться, признается и в том, что он есть Кандыба. А при отсутствии чистосердечного признания вины не могло быть и речи о том, чтобы выпустить его из-под стражи.

Через час Александр Михайлович снова вызвал Канюкова.

- Ну как, подумали? - спросил он.

- А чего тут думать-то? - ухмыльнувшись, ответил тот. - Признаюсь - плохо, не признаюсь - плохо. Лучше признаваться не буду.

- И напрасно!

- Почему напрасно?

- Если вы вину свою в той краже чистосердечно признали бы и заявили бы, что в содеянном раскаиваетесь, и дали бы слово впредь никаких преступных действий не совершать, я бы мог перед руководством поставить вопрос о том, чтобы отпустить вас, скажем, под залог.

- Как это - под залог?

- Вы вносите в кассу определенную сумму денег, и я вас отпускаю на свободу. В дальнейшем, если вы не нарушите требований закона - не сделаете попытки скрыться от суда и следствия, будете точно являться по вызову, - деньги эти вам будут возвращены.

- А могу я посмотреть, где это написано?

- Конечно. Вот - Уголовно-Процессуальный Кодекс. Читайте.

Канюков долго читал и перечитывал указанные ему Гвоздевым статьи. Потом задумался.

Александр Михайлович не торопил.

- И сколько же надо денег? - наконец спросил Канюков.

- Не десять рублей, разумеется, - ответил Александр Михайлович. - Сейчас поговорю с начальством.

Сняв телефонную трубку, Гвоздев набрал номер.

- Товарищ подполковник, - сказал он, услышав голос Шульгина, - вы не будете возражать, если я отпущу, разумеется, после признания вины, и, конечно, под залог… А какую сумму следует назначить, как вы полагаете? Не меньше тысячи рублей?

- Слышали? - спросил Александр Михайлович.

- Таких денег мне не набрать, - опустив голову, упавшим голосом проговорил Анатолий. - Рублей пятьсот, может быть, и насобирал бы: на работе, у знакомых… а тысячу нет.

- Я попробую договориться с руководством, - проговорил Александр Михайлович. - Что ж, пишем протокол?

- И как же все это будет выглядеть? - не отвечая на его вопрос, спросил Канюков.

- Просто. Вы назовете человека, которому вы доверяете. Мы его пригласим сюда. Устроим вам с ним свидание. Вы поручите ему принести деньги и сдать их в финчасть. Там ему выдадут квитанцию, которую я приобщу к делу.

- Заманчиво, - протяжно произнес Анатолий. - Да кому ж поручение-то такое дать?

- Как кому? Тут одна миловидная женщина приходила, Щелканова, кажется. Интересовалась: нельзя ли с вами повидаться?

- И что ей сказали?

- Сказали, что пока нельзя. Она сказала, что придет завтра.

- Вот дура-то!

- Почему? - Александр Михайлович посмотрел на него спокойно и внимательно. - Любит она, вероятно, вас. Узнала, что беда с вами, и прибежала.

- А мне с ней можно повидаться?

- Можно.

- Наедине?

- Нет. В моем присутствии.

- Такого не может получиться: деньги внесу, а домой не пойду?

- Нет. Такого случиться не может.

- Пишите протокол. Я вину свою в краже чемодана полностью признаю и раскаиваюсь.

Канюков сидел в коридоре следственного отделения и ждал, когда освободится Гвоздев. Сердце ныло: Антон Прохорович денег не дал, всячески оскорбил и вышвырнул из дома как щенка. В голове мутным потоком текли мысли. Ну и орешек! А по началу как будто все шло хорошо. Брали краску, гвозди, ткани, продукты из вагонов, складов, из магазинов; крали вещи у пассажиров на вокзалах и в поездах. И все «добытое» куда-то исчезало, словно сквозь землю проваливалось, а некоторое время спустя Орех раздавал пакетики с «гонораром»… Сколь же хитрым он оказался. А ведь другом себя называл… И чего это следователь не зовет? Скорей бы уж!..

И в этот момент в дверях кабинета появился Гвоздев, пригласил войти.

…После допроса, длившегося более двух часов, Александр Михайлович сам отвел Анатолия в камеру. Уходя сказал:

- Через некоторое время вернемся к разговору. Я хочу, чтобы вы твердо усвоили: обстоятельства складываются не в вашу пользу.

Канюков угрюмо кивнул.