Волаглион. Мой господин. Том 2

— Да погоди! Я уложу твои волосы. Тебе понравится. — Он крутится вокруг мотыльком, старается пробиться через мой барьер сопротивления. — Твоя форма лица...

— Да какая к черту форма лица? — я выбиваю флакон из его рук. Кашляю от запаха. Терпеть не могу ароматы лаков для волос!

Иларий отступает.

— Понимаю, ты был дизайнером, тебе, вероятно, хочется наряжать кого-то. Но я не кукла.

Парень без слов поднимает лак с пола. Его лицо неожиданно принимает серьезное и ущемленное выражение. Я задел его больное место? Тем, что отказался наряжаться? Положение смешное, но мне тяжело видеть его таким. Более того, после моих слов, зелень в радужках Илария потускнела и первый раз за все время я думаю о том, что, возможно, ему невыносима эта жизнь. В его утонченных чертах — грусть. Она поглощает. И мне стыдно. Почему я так взъерепенился? Конечно, он скучает по прошлому. Я опять думаю лишь о себе.

— Слушай, Лари... извини. Я не в духе.

— Из-за Висы? — осторожно уточняет он.

— И это тоже. В общем, — с размаху хлопаю в ладоши и разваливаюсь на кровати, — я не против. Хочу посмотреть, что ты там собирался сделать на моей голове, хотя, честное слово, чувствую себя бабой.

— Называется — следить за собой.

— Знаю. Просто... неуютно, понимаешь?

Иларий улыбается (с сердца падает груз) и начинает возиться с моими лохмами: приподнимает отросшие черные волосы, брызгает лаком, вытягивает назад, укладывает. Даже у Инги движения жестче, чем у этого парня, а ведь она воздушная, как суфле. Иларий и ее переплюнул. Тактичный, безукоризненно вежливый, добрый и нежный парень. Мне не приходилось иметь дело с такими. Мой — бывший, гори он в бездне — друг Тимофей обладал схожими манерами, однако до Илария ему далеко.

Пока личный стилист резво прыгает вокруг, я оглядываю комнату. Ни разу сюда не заходил. Старинная мебель отмыта до блеска. У окна пять горшков с белыми орхидеями: Инга говорила, что это невероятно капризное растение, пусть и красивое. В углу швейная машинка. Ха, я глазам не верю! Значит, Иларий не только заказывает дорогую одежду. Он ее шьет. Удивительный парень.

Правая стена занята полками с книгами. Их больше двух сотен. Я не тот, кто любит читать, хотя и прочел недюжинное количество книг, благодаря отцу. У меня занятий других не было. Вот и все. Иларий — иное дело. Он дни напролет проводит за вином и приключенческими романами. Я понимаю. Так он получает то, чего нет, но чем хотелось бы обладать. Пребывая в очередной истории, он ощущает вкус свободы. Вкус недоступного. Это тоже наркотик. Книжные черви — наркоманы не меньше, чем торчки в притонах. Просто у каждого свой иллюзорный мир.

— Не шевелились, пожалуйста, — сосредоточенно просит Иларий.

Я в это время привстал, прельщенный снегопадом за окном. Замело по пояс. Утром Сара пробиралась через снежные лавины раскапывать могилы во дворе: ей срочно понадобилось о чем-то поболтать с усопшими. В любое время, утром или поздней ночью, она бежит к ним со своими невзгодами. Она это скрывает. Но я знаю. Подслушал несколько раз. Для нее три каменные глыбы стали дневником. Она делится с ними мыслями. И мне безумно хочется узнать, кто же там похоронен.

— Слушай, расскажи о Ричарде. — Я зеваю во весь рот. Скучно сидеть на одном месте больше десяти минут. — Уж больно любопытно. Мужик в теле попугая. Обалдеть!

— Я застал, когда он еще был человеком, — разбрызгивая лак, говорит Иларий. — Сильный колдун.

Плююсь. Лак залетает в рот. На языке горечь.

— Что с ним случилось?

— Он маг и ученый. Ядерная смесь. Три года назад Рич проводил опыты с переселением душ. Ну и... поменялся сознанием с попугаем.

— В его человеческом теле попугай?

— Кэт ввела его настоящее тело в кому. Надеялась, что получится вернуть мужа, но до сих пор ничего не вышло.

— Он постоянно возмущается, — смеюсь я, оглядывая цветные, очевидно дизайнерские, костюмы в открытом шкафу Илария. — Говорит, что жена спит с другими.

— Да, но понимаешь... Кэт не бросила его. Среди ее любовников были известные сценаристы, архитекторы и бизнесмены, но... она никогда не забывала о Риче. На самом деле он ценит это. Ведь те же деньги любовников она тратит на своего мужа... попугая, — Иларий издает смешок. — Как по мне, это и есть настоящая любовь.

— Не перестаю удивляться, сколько в тебе романтики.

Иларий улыбается, приглаживает мою шевелюру и подносит зеркало. Отдаю должное. Я выгляжу намного привлекательней. И очень даже сексуально. Отлично.

— А тебе это благородным не кажется? — спрашивает Иларий.

Он скрещивает руки на груди, рукава задираются, и я вновь замечаю татуировку «Don’t be yourself». Не будь собой. Уж кому точно нужно быть собой, так это ему.

— Мне это кажется странным. Я не верю в безусловную любовь. Мы любим тех, кто удовлетворяет наши потребности: в сексе, общении, деньгах, статусе... Должна быть выгода.

— Должны быть бабочки в животе, как говорят девочки. Тогда про выгоду забудешь.

— Никаких насекомых во мне не было. И быть не должно. А девочки... они любят ушами, верят в любой бред, который скажешь.