Волчара

– А может, если это не сильно ударит по доходам твоей фирмы, пойдем в кино? – осторожно спросила Нина. – Там темно, разговаривать не надо, а если захочешь поплакать, так никто и не заметит.

– Я уже свое отплакал, – чуть резче, чем хотелось бы, ответил я.

– Вот и славно, – сказала Нина. И она действительно, как маленького, за ручку повела меня в кино. А потом случилось так, что пригласила меня подняться к ней перекусить. Я было заколебался, но все-таки пошел, хотя меня мучили угрызения совести, да и на душе было муторно. Хотел я этого или нет, но Нинкино присутствие меня по-мужски тревожило. Наверное, поэтому я был неразговорчив и грубоват, а потом вообще уставился в телевизор, делая вид, что смотрю футбольный матч. Но это была только видимость. Я затылком чувствовал Нину, слышал каждое ее движение и ощущал легкий и нежный запах ее духов. В какой-то момент она вышла, и я откровенно и с облегчением вздохнул. Но она уходила только переодеться и вернулась в том памятном мне домашнем платьице. Она села мне на колени и нежно поцеловала в губы. А потом Нина меня любила, и это было намного сильнее, чем в первый раз, наверное, потому что к ее страсти примешивалось и почти материнское желание спрятать меня от всех моих бед под свое крыло. Но ночевать у себя не оставила. Она сказала, что это грех, похоронив одну женщину, через несколько дней оставаться ночевать у другой. Я и раньше считал, что все нюансы женской логики мне не доступны, поэтому не очень удивился и ушел домой. Было уже поздно, когда я приехал, и поспел точь-в-точь ко звонку Скворцова.

– Родион Николаевич! – вежливо попросил он. – Зайдите, пожалуйста, завтра ко мне в управление. Я хочу вам кое-что показать.

Это «что-то» было видеозаписью с камеры наблюдения, установленной у нашего подъезда. В 8.14 по таймеру в дом вошел довольно пожилой мужчина в очках и с усами. Он был одет в просторный неприметный плащ, а на его голове красовалась лыжная шапочка, из-под которой лезли седые космы. Обе его руки были заняты. В левой он держал плетеную пластиковую сумку с картошкой и пакетом молока, а в правой – букет гвоздик. Мужчина чуть прихрамывал на левую ногу. В 8.27 он вышел без цветов и сумки и через секунду исчез из поля видимости камеры. Его лицо толком разглядеть было невозможно.

Я вопросительно поглядел на Скворцова. Тот попросил еще раз повнимательне вглядеться в незнакомца. Мне показали запись повторно. Неизвестный мне никого не напоминал, о чем я и заявил капитану, ожидая дальнейших объяснений.

– Видите ли, Родион Николаевич, – сказал Скворцов, – у нас за тот день есть запись всех лиц, входящих и выходящих из подъезда после вашего ухода на работу. Этот человек единственный, который вошел с цветами и вышел без них.

– Так вы думаете, что это Хлопотун? – живо спросил я.

– Гарантий у меня, конечно, нет, – ответил капитан. – Но почти уверен, что это он. Человек появился в период, совпадающий со временем смерти, пробыл в доме недолго, ушел без цветов, и все это делает его подозреваемым номер один. Кроме того, его сумку с продуктами мы нашли в мусоропроводе. И я, честно говоря, надеялся, что вы мне поможете в его опознании.

– А я-то каким образом?

Капитан чуть усмехнулся.

– Да нет, я не предполагал, что вы можете его лично знать, хотя и это надо было выяснить. Я надеялся на другое. Хлопотун ведь за вами, как вы сами догадались, следил, а значит, просто мог попасться на глаза, и вы могли его разглядеть. Вы ведь видели запись. Судить по ней о его внешнем виде очень сложно. И само качество не важное, и броских примет чересчур много. И длинные волосы, и усы, и очки. Не удивлюсь, если он изобразил себе на физиономии какой-нибудь страшный шрам. Все это просто, но очень эффективно сбивает с толку и отвлекает внимание. Я обратился к нашим экспертам и попросил их смонтировать фоторобот, но без этих примет. Они посмотрели пленку и отнеслись к моей идее скептически. Сделать-то они сделают, но за схожесть с оригиналом отвечать не берутся. По их словам, в записи нет ни одного подходящего ракурса анфас. Вот поэтому-то я и обратился к вам. Может, видели кого-то похожего и сумели разглядеть.

Я снова покопался в памяти уже более целенаправленно и снова с сожалением покачал головой. Нет, никого похожего я не вспомнил.

Капитан разочарованно развел руками.

– Ну что ж. На нет и суда нет.

Мы поболтали еще немного о пустяках, и я уже собирался распрощаться.

– А вы поздненько приходите домой, Родион Николаевич, – неожиданно заявил капитан.

Я выжидательно взглянул на него. Говори, раз уж начал.

– Где ж это вы вчера так подзадержались? – с легкой иронией спросил Скворцов.

– А какое это имеет значение? – удивился я.

– Может, и никакого, – ответил капитан. – Но если вам нечего скрывать, не сочтите за труд, ответьте.

– Был в кино с Ниной Кагановской, – спокойно ответил я. – Я и раньше это с ней делал. Это криминал?