Волчата

Ему тяжело: глубокий снег, он сам мужик грузный, кобыла нервничает, дёргается. А уйти надо быстро. Не дай бог догонят.

— Да какой у меня навык! Всё правильно. Ты лучше скажи: когда войско половецкое пройдёт — мы на Десну вернёмся?

Ивашко уже весь мокрый, пар валит от головы, тулуп сброшен в сани.

— Какое войско? Это ж не войско было. У войска впереди идут дозоры, головная стража. После — передовой полк. После — само войско по полкам. За ним — обозы, за обозами — своя стража. А теперя… уф… вспоминай — чего мы на реке видели.

Я пытаюсь вспомнить. Не свои весьма… панические и беспорядочные впечатления, а картинку. А и правда, а что же я такое видел?

— Ну, дозор был. Десятка полтора верховых.

— Двенадцать. Дальше.

— Дальше… За нами погоня была. Всадников… полсотни. Это их передовой полк?

— Тридцать два. Тьфу!

Ивашко смачно плюётся в снег, вытирает губы, снова тянет кобылку. А я успеваю понять, что сказал глупость.

— Не, маловато для войска. Может, какая-то часть?

Ивашко тяжело отдувается и задаёт наводящий вопрос:

— Когда мы из-за мыса выскочили, и первый раз их увидели, что было за дозорами?

— Ну… пешие, шеренгами. Главные силы… по полкам — как ты сказал…

Ивашко снова долго отхаркивается. Потом, с интонацией обращения к далеко и надёжно умственно отсталому…

«Надёжно» — в смысле: есть небольшая надежда, что сократит отставание:

— Пешцы? У кипчаков?

Мда. И правда. Может, какие-то союзники? Типа генуэзцев у Мамая на Куликовом поле? Да ну, хрень.

— Это, Ванюша, «русская вязка» называется. Ещё говорят: «самара». Так степняки увязывают… уф… набранный на Руси полон.

Отфыркиваясь и отплёвываясь, утирая пот и ругая кобылу, Ивашко открывает мне очередную попаданскую «америку». В смысле: это новость только для тех, кто из 21 в. Хотя если подумать… Но ведь надо знать, что об этом нужно подумать.

* * *

Как перегоняют массы пленных или заключённых в 20 в.?

Классическая картинка: марш пленных немцев по Москве. Толпа человеческого материала выстраивается в более-менее правильную колонну. Можно по четыре, можно по сорок — в ряд. Людей не связывают, не сковывают, все физически свободны. По бокам идёт конвой с огнестрельным, часто — автоматическим, оружием.

В Москве в роли конвоиров выступают маленькие, довольно тощие советские солдатики, вышагивающие как на параде с трёхлинейками с примкнутыми штыками. Магазин у винтовки — пять патронов, конвоир, навскидку, один на тысячу конвоируемых.

Фактически людей удерживает в построении не реальная невозможность совершить действие, а умозрительный страх смерти.

Если смерть воспринимается как благо, как пропуск в царство всевышнего, например, то такой человек сам идёт на конвоира. Охрана в фашистских концлагерях таких очень любила: стрелок на вышке получал три дня отпуска за каждого застреленного.

Пока нет многозарядного, стада хомосапиенсов перегоняют в других технологиях, ограничивая свободу самой особи. Например, ножными кандалами. Более эффективными и дешёвыми являются методы с увеличением связности: людей привязывают друг к другу. Тогда стрелок с мушкетом или воин с саблей могут, одним выстрелом, одним ударом, остановить связанную группу. Просто свалив любого пленника. Дальше можно убивать по одному, пользуясь собственной свободой манёвра.

В Средневековье обычно используют «африканскую» вязку. Отработана охотниками за рабами в Западной Африке, картинка попала в учебники истории. Рабов вяжут цепочкой, в колонну по одному. Обычно связывают руки за спиной за кисти, а между связанных рук пропускают общую верёвку. Получается довольно свободное «ожерелье» из бесхвостых обезьян.

Иногда берут два деревянных сука с развилками на концах, связывают их стволами с перекрытием навстречу друг другу, в торчащие вперёд-назад рогатки вставляют шеи перегоняемых рабов. Где и приматывают.

Подобные «цепочечные» вязки широко используется по всему миру. До изобилия железа для цепей, или до появления автоматического и скорострельного для страха.

«Русь продаёт в Византию великое множество рабов» — хвастался Ярослав Мудрый подобно какому-нибудь негритянскому царьку из Дагомеи. Этих рабов увязывали цепочечно. Но, кроме русских людей, которых продавали рюриковичи, значительное количество рабов, таких же русских людей, продавали в Византию и степняки. Которые увязывали русский полон не цепочками, а шеренгами.

Не могу сказать какой именно из степных народов изобрёл этот способ. Но и половцы, и занявшие их место в «мировом разделении труда» татары использовали одинаковую технологию. Применительно именно к русским рабам при массовых поставках на мировой рынок.

Тут технологически-географическая тонкость. Полон собирается в лесной местности, а гонится по лесостепи и степи. Основную часть пути масса рабов перегоняется по довольно большим пустым пространствам. Где пешие люди могут двигаться широко, свободно.

«Широка страна моя родная
Много в ней лесов, степей, холмов
Я другой такой страны не знаю
Где так вольно можно гнать рабов».