Волчье логово

Брат Жозеф не вмешался в спор из-за своего старого владения. Он не слышал и не видел происходившего вокруг. Сидя за самым дальним концом стола, он в отчаянии пил вино, осушая стакан за стаканом и мрачно уставившись в одну точку. Внезапно чья-то тень легла на стол прямо перед ним. Сарацин медленно поднял голову. Возле него стояла баронесса де Кистель в тяжелом, лиловом платье. То ли от траурного оттенка ткани, то ли от зыбкого освещения, ее лицо казалось еще бледнее, чем обычно. Ярко накрашенные губы пламенели на лице, как кровавая рана.

– Что я вижу, Жозеф? – начала она, разыгрывая удивление. – Теперь ты утоляешь свои горести вином? Как это непохоже на тебя. Ты ведь так часто говорил, что из-за твоей мазни у тебя не остается времени на развлечения.

– Чего ты хочешь? – спросил он хриплым голосом, глядя на кузину затуманенным взором.

– Хочу посмотреть, до какой глубины дошло твое падение. Как же ты жалок! Как ничтожен. У тебя ничего не осталось. Ты тонешь в своем ужасном безумии. Ты будешь опускаться все ниже и ниже. Ведь ты и сам чувствуешь, как медленно разлагается твоя плоть и кровь… И с каждым днем это будет происходить все быстрее и быстрее. Неумолимое разрушение! Вот что стало твоим жестоким уделом. Ты наказан по заслугам. К чему ведет твое дикое упрямство? Ты все еще не хочешь уступить мне…

Взгляд сарацина был холоден и равнодушен.

– Чему ты радуешься? – бесцветным голосом спросил он. – Разве и ты не мертва при жизни, как я? Как и все в этой зале. Что есть у тебя? Твой сын? Но может ли это дать женщине полное счастье? Ты не знаешь, что значит любить мужчину. Вспомни, как сказано в Библии: «А ты, опустошенная, что станешь делать? Хотя ты одеваешься в пурпур, хотя украшаешь себя золотыми нарядами, обрисовываешь глаза твои красками, но напрасно украшаешь себя: презрели тебя любовники, они ищут души твоей».

Жозеф умолк и снова опустил голову. Черты Сесиль были искажены от горькой обиды.

– А ты? Разве тебе дано любить? – воскликнула она, сдерживая готовые пролиться слезы. – И ты никого не любишь… Тебе тоже не дано узнать, что значит любить женщину…

– О, я не хочу этого знать. Не хочу…

Сесиль больше не хотелось говорить. Она стремительно отошла от стола, прижимая руки к груди, точно там пылала только что нанесенная рана…

Жозеф остался один. Он окинул залу блуждающим взглядом. Все вокруг были пьяны и безумны. Ужасные проклятья и богохульства мешались с грубым хохотом. Кто-то еще вел беседу заплетающимся языком, кто-то уронил голову на стол. Лица пылали, взоры были мутны, великолепные наряды измялись и испачкались, и при красноватых отблесках факелов предстала во всем отвратительном убожестве полустертая и тронутая тлением позолота. Жозефу казалось, что яркое вечернее освещение обнажило не только жалкую, обманчивую роскошь нарядов. На искаженных, пьяных лицах, под слоем облупившихся румян или под выступившим потом проступали черты скрытых, уродливых пороков, дикой вражды, забытых страстей и беспросветного отчаяния… Он будто бы видел перед собой восставших из могил мертвецов, с которых клочьями свисала их истлевшая одежда и источенная временем кожа… Да, он сказал правду: все в этой зале были мертвы еще при жизни! «Раскрашенные гробы»…

Внезапно взгляд его остановился на каком-то светлом пятне возле окна. В огромном кресле, поджав под себя ноги, сидела хрупкая девушка и чертила тонким пальцем какие-то таинственные узоры на пыльном, каменном подоконнике. Она ничего не слышала и не видела. Ее здесь не было.

Он узнал Бланш. Она снова возникла перед ним, как странное, болезненное видение, как молчаливый и загадочный призрак. Она и вправду была здесь совершенно чужой и лишней. Это бледное, печальное создание было настолько чуждо всему окружающему фальшивому блеску, что Жозеф почувствовал нестерпимое удушье в этой роскошной, уродливой зале. Оно было настолько сильным, что он с радостью бы выбросился в окно, лишь бы покинуть этот жуткий, полумертвый пир!

Он стремительно вскочил с места, неверным шагом пересек комнату, схватил за руку испуганную девушку и бросился прочь. Через мгновенье кошмар остался позади. Они вновь оказались на свободе…

XXII. Ночная прогулка

Eine Schönheit in den Augen der Nacht,

ein verwunsch’nes Sternenkind,

zärtlich wie der Wind

und für mich bereit,

verzaubert unser‘n Mitternachtsball!

Tanzsaal. Tanz der Vampire

Красота в глазах ночи,

Заколдованное звездное дитя,

Нежное, словно ветер,

Готовое для меня,

Очаровывает наш полуночный бал!

«Бальный зал». Мюзикл «Бал вампиров»

О, что за трепет душу мне объял,

Когда я обернулся к Беатриче

И ничего не видел, хоть стоял