Волчье море

Вот что я узнал. Многое, конечно, пропустил, и хуже всего оказался его напарник, который подобрался ко мне сзади, напал исподтишка и отобрал меч; а теперь капли дождя стекают по клинку фальстермана, нацеленному мне в живот.

— Старкаду не понравится, — прохрипел я. Верзила-дан помедлил, и я догадался — он не простой наемник, его послал за мной старый враг, с которым мы и раньше проливали кровь.

Я дернул правой ногой, метя ему в пах, но он был слишком ловок и подставил меч, вывернув тот плашмя, а потом снова замахнулся на меня.

Ему так хотелось прикончить меня, это было видно, но мы оба знали, что Старкаду я нужен живым. Он мог бы позлорадствовать, помахать у меня перед носом отобранным рунным мечом, но тот давно уже исчез вместе с напарником северянина. Фальстерман, явно торопясь уйти, завел было прощальную речь: мол, как мне сейчас повезло, а в следующую встречу он меня выпотрошит, как рыбу…

И вдруг он выдавил негромкое «Ух!», за его правым ухом мелькнула рукоять ножа, а лезвие вонзилось ему в горло.

Чья-то рука извлекла нож с такой небрежностью, будто вытаскивала занозу, кровь из раны громко забулькала, брызги полетели в разные стороны, а дан рухнул наземь пустым бурдюком из-под воды.

Я моргнул и увидел в тусклом желтом свете из окон далеких домов крупного мужчину с наголо выбритой головой, только над каждым ухом серебрились по две заплетенных пряди; штаны на нем были как у ирландцев, а рубаха и плащ явно греческие. Он держал в руке длинный нож, а на лбу у него виднелся вытатуированный знак — Эгисхьяльм, «Шлем ужаса», руна, от которой враги разбегаются в страхе, если произнести правильное слово. Жаль, он не свел эту руну, она изрядно пугала меня самого.

— Слыхал, он назвал тебя вонючей свиньей, — сказал мужчина на северном наречии, и его глаза и зубы сверкнули в сумерках. — Так что я рассудил, что у вас тут не дружеский разговор. А раз ты Торговец Орм, у которого есть люди, но нет корабля, а я Радослав Щука, с кораблем, но без людей, я решил, что мне ты нужнее, чем ему.

Он помог мне подняться, подставив плечо, и я заметил на его обнаженном предплечье несколько застарелых белых шрамов. Я посмотрел на мертвого дана, а Радослав наклонился и срезал у него с пояса кошель, достал десяток монет и забрал их вместе с саксом. Тут я сообразил, что меня могли убить, и мои ноги подкосились, так что пришлось вцепиться в стену. Чуть погодя я поднял голову и увидел, как мой спаситель — славянин, точно — режет себе руку саксом. Понятно, откуда эти шрамы.

Он перехватил мой взгляд и оскалил зубы в хищной усмешке.

— По одной за каждого человека, которого убил. Это обычай моего клана, — пояснил он, а затем мы с ним завернули мертвого дана в плащ и оттащили туда, где тени гуще. Меня снова затрясло, но не от страха — дан ушел бы своей дорогой, а я остался бы лежать в грязи, униженный, но живой, — а от горечи утраты. Я бы заплакал, наверное, но постыдился нового знакомца.

— Кто это был? — спросил мой спаситель, перевязывая новый шрам.

Я помешкал с ответом. Ладно, раз он пролил за меня кровь, думаю, ему можно довериться.

— Подручный некоего Старкада, воина конунга Харальда Синезубого. Ему не терпелось кое-что у меня забрать.

Для Хониата, вдруг подумалось мне, этого греческого купца, столь отчаянно возжелавшего мой рунный меч. Точно, это грек велел Старкаду добыть клинок, и он будет недоволен гибелью наемника. В Великом Городе блюли законы, и мертвый дан в переулке может вывести на Старкада и Хониата.

Радослав пожал плечами и улыбнулся. Мы проверили, что никто за нами не следит, выбрались из переулка и двинулись прочь, притворяясь собутыльниками, что ищут винную лавку. Колени подламывались, лицедействовать было нетрудно.

— Суди о мужчине по его врагам, так говорил мой отец, — проворчал Радослав. — Выходит, ты великий человек, хоть и молод. Конунг Харальд, ни больше ни меньше!

— И молодой князь Руси Ярополк, — прибавил я мрачно, чтобы увидеть, как Радослав это воспримет, раз уж он из той части света. Его глаза слегка расширились, когда прозвучало имя старшего сына русского князя, — но и только; мы помолчали, и мое суматошно колотившееся сердце подуспокоилось.

Я ломал голову, прикидывая, каким образом вернуть свою потерю, а перед мысленным взором то и дело возникала жуткая картина — лезвие ножа вылезает из шеи дана под самым ухом, и кровь брызжет, как морская вода. С тем, кто способен на такое, нужно быть настороже.

— Что украли-то? — внезапно спросил Радослав. Его лицо, мокрое от дождя, казалось маской бликов и теней.

Что украли? Хороший вопрос. Я решил не юлить.

— Рунного Змея, — сказал я. — Стропило нашего мира.

Я привел Радослава в нашу обитель в полуразрушенном амбаре у гавани, как подобало приветить человека, спасшего твою жизнь, но я не собирался оказывать этому Радославу иных почестей. Сигват, Квасир, Элдгрим Коротышка и прочие из Братства сидели нахохлившись вокруг чадящей жаровни, разговаривали о том о сем и, конечно, поминали Орма, который обещал добыть корабль и пособить им снова заняться настоящим делом.