Волчье море

Потребовалось около часа, чтобы утихомирить викингов и собрать всех вместе. Двое успели надраться в стельку, трое были ранены, одному ногтями расцарапали щеку.

— Я юбки-то задрал, — объяснял он своему товарищу, — а она и не дергается, будто так и надо. Ну, я решил поглядеть, на кого влезаю, и тряпку с башки содрал. А она словно спятила вмиг, брыкаться начала, вопить. Морду мне раскроила. Лучше б я…

— Заткнись, — бросил Финн, и дан мгновенно замолчал.

Я высказал все, что накопилось у меня на сердце, — а накопилось немало. И предупредил, что если кто-то снова меня ослушается, я намотаю их кишки на позорный столб.

Признаться, я не гнушался прибегать к повадкам Старкада; уж всяко лучше, чем старинные «кровавые орлы». Над орлами отпетые разбойники вроде моих людей только посмеялись бы, ведь ими обычно грозили ради красного словца; правда, Хедин Шкуродер уверял, что однажды учинил такое наказание, когда грабил земли ливов вдоль Балтики, потому и получил свое прозвище. Другие, впрочем, говорили, что прозвище досталось ему, когда он бил волков на мех; по мне, это ближе к истине.

Когда я закончил, все молча разбрелись, понимая свою вину: всего горстка сарацин мертва, многие бежали, а с дюжину врагов заперлись в церкви, и извлечь их оттуда было совсем непросто.

Мы сидели на площади и смотрели, как воины подтаскивают к узкому дверному проему дерево, копьями проталкивают кучу поближе к двери и поджигают. Я опасался Фарука с его всадниками, а потому разослал дозорных и отправил Косоглазого с Хедином на разведку. Теперь оставалось только ждать, тем более что из узкого проема уже повалил дым.

Ожидание коротали кто как, но грабить и насиловать никто не бежал — все опасались прихода Sarakenoi; один Сумарлиди все ныл, чтобы ему нашли бабу, потому что сам он никого не догонит. Наслушавшись этого нытья, двое поднялись, ушли и вскоре вернулись, волоча за собой скулящую женщину. Сумарлиди разложил ее прямо на поилке и пристроился сверху. Козленок с любопытством наблюдал. Остальным было плевать.

Наконец Сигват донес, что огонь погас, причинив кое-какой урон, но арабы хорошо намочили дверь, даже вина не пожалели — льют вниз прямо сквозь отверстия в стене.

— Значит, вода у них уже кончилась, — сказал брат Иоанн.

— То есть они надеются на подмогу, — продолжил я. — На Фарука и конников.

Эти слова заставили моих людей заторопиться: все понимали, что новая схватка с конницей будет явно не в нашу пользу. Арабы наверняка возьмутся за луки и перебьют нас издалека по одному, как гусей.

Вход в церковь был узким, на одного человека, только у самой двери расширялся так, что трое могли встать рядом. Дерево на двери почернело, но не прогорело, так что мы проникли внутрь и прикрылись щитами от копий из отверстий в стене. После чего Финн и еще двое принялись рубить дверь топорами.

Минуло с полчаса, наполненных шумом и едким мужским потом, когда Финн торжествующе взревел — он проломил в верхнем левом углу маленькую дырку. Топоры заколотили еще яростнее, щепа так и летела в разные стороны, а остальные, по-прежнему укрываясь под щитами, готовились броситься вперед, едва дверь рухнет.

Неожиданно из дыры в двери высунулось копье. Финн как раз наносил очередной удар по двери, а потому резко отшатнулся: по воле Одина топор с размаху вонзился в горло человека за его спиной, и тот захрипел и повалился навзничь.

Началась суматоха, упавший вопил и сучил ногами, его следовало вытащить наружу. В конце концов все бросили рубить и выбрались в ночную прохладу, задыхаясь и отплевываясь. Пострадавший — тот самый Ламби, которому Сигват выбил часть зубов, — уже умер, кровь в ране неспешно сворачивалась.

Мы переглянулись, но никто не торопился озвучивать свои мысли чернее ночи.

— Нам нужен таран, — наконец сказал я.

— С прогибом посредине, — поддакнул Финн.

— Как твой член? — уточнил Сигват.

Финн криво усмехнулся.

— Нас слишком мало, не поднимем, — ответил он, но в его глазах не было смеха.

Тут подбежал Козленок, лицо перекошенное, тыча пальцем себе за спину и не сводя с меня перепуганного взгляда.

— Одноногий упал в колодец, — проскулил мальчик.

Ятра Одина — может ли эта ночь стать еще хуже?

— Норны любят троицу, Торговец, — отозвался Финн устало, когда я выкрикнул эти слова вслух. Все потянулись к колодцу, где брат Иоанн держал за руку дрожащую женщину и вглядывался во мрак внизу.

— Она его столкнула, — объяснил монах, — когда он пытался… Ладно, не важно. В общем, он упал и не издал с тех пор ни звука.

Финн пожал плечами, взял ведро с привязанной к нему веревкой, выбрал слабину, потянул; его глаза расширились, когда он ощутил сопротивление. Он подозвал еще троих, и совместно они вытянули обратно ведро. Ноги Сумарлиди появились над краем колодца..

Его шея была сломана, на лице застыло изумление. Арабка съежилась и тихонько завыла.

— Он больше не с нами, — вздохнул брат Иоанн печально. Финн согласно хмыкнул, то ли из сочувствия, то ли от отвращения.

— Глупая смерть, право слово, — подытожил он.