Волчье отродье

Ричард сидел на столе, глядя, как Кара мучается от схваток. Он посетил только два занятия по подготовке к родам, и поэтому совершенно не представлял себе, что от него требуется и что ему теперь делать. Это касалось не только самого течения родов, но и всех обязанностей и важных деталей, связанных с его отцовством вообще. Изнасилование, зачатие, рост плаценты, питание и укрытие ребенка в темноте, в гамаке, сотканном из переплетающихся кровеносных сосудов, таинственный сок, ставший его пищей, - все это прошло мимо него. До сих пор он относился к этому простому непреложному факту довольно жестко и тем самым гнал от себя сомнения и вопросы, которые обычно волнуют будущих отцов. Какое-то время он и вправду слабо надеялся, что родится девочка. Ему смутно мерещились две тонкие ножки в розовых спортивных тапочках, болтавшиеся на турнике, а край юбки удачно прикрывал лицо висевшего вниз головой ребенка. Когда же Дороти так уверенно объявила, что будет мальчик, Ричард почувствовал некое мрачное облегчение. К этому моменту ребенок практически перестал для него существовать: это был сын человека, изнасиловавшего Кару, и в его крови кишели те же саднящие душу сплетения хромосом. За последние десять месяцев он ни разу не пытался представить себе, что держит на руках живое человеческое существо, ни разу не задумался о глубинной связи и загадках в отношениях с собственным отцом, ни разу не испытал страх за будущее ребенка, какой испытывают многие мужчины, лежа ночью рядом со своей беременной женой и слыша ее тяжелое хрипловатое дыхание. Теперь, когда час рождения ребенка был совсем близок, он не знал, что ему с собой делать.

- Подойди-ка сюда, - сказал Нордел, - и возьми бедную девочку за руку.

Ричард соскользнул со стола и опустился на колени рядом с Карой. Взял в свои ладони ее теплые пальцы.

- Не уходи, Ричи, - попросила Кара.

- Хорошо, - ответил он, - не уйду.

Пока Нордел наспех бинтовал ему палец и залеплял пластырем, за Карой прислали каталку. Ее повезли в приемный покой, пристроив сумочку на коленях. Когда Ричард догнал Кару, санитар как раз заводил каталку в лифт.

- Куда мы едем? - спросил Ричард.

- В родильный зал, - ответил санитар, пожилой человек со слуховым аппаратом и выпиравшей из кармана пачкой сигарет. - На четвертый этаж. Разве вам не показывали?

Ричард покачал головой.

- Это не наша больница, - сказала Кара. - Нас водили по больнице "Седарс".

- А меня, к сожалению, не водили, - сказал Ричард и сам удивился.

Осмотрев Кару, медсестра определила, что шейка матки сглажена на сто процентов и раскрыта почти на восемь сантиметров.

- Ого, - воскликнула она, - пойдемте рожать ребеночка.

- Здесь? - спросила Кара, понимая, что говорит глупость. - Но я...

- Что "я"? - сказала сестра. - Следующего пойдете рожать в "Седарс".

На Кару быстро надели халат цвета зеленых водорослей и покатили в родильный зал. Это была большая комната, обставленная так, что должна была, по замыслу дизайнеров, напоминать дорогой номер в гостинице аэропорта, выкрашенная в бледно-серые и сиреневатые тона, с мебелью из дубового ламината и плакатами на стенах, ненавязчиво рекламирующими прошлогодние фестивали камерной музыки в Санта-Фе. В воздухе, однако, чувствовался запах больничного кондиционера, а вокруг кровати было столько диагностического оборудования, столько проводов, звуковых сигналов и мониторов, что комната казалась тесной и впечатление от поддельной роскоши совершенно пропадало. Ричард подумал, что все эти приспособления и трубки, нависающие над Карой, делают родильный зал очень похожим на павильон звукозаписи.

- Мы забыли взять фотоаппарат, - сказал он. - Наверно, надо это заснять, как ты думаешь?

- У нас есть автоматы, - сказала сестра, подтянув ноги Кары к ее груди и раздвинув их. Снаружи половые губы распухли и стали темного табачного цвета, а в середине как будто открылась рана, по цвету напоминающая ярко-розовую жвачку. - Там продаются расчески, зубная паста. По-моему, там есть и фотоаппараты. Знаете, такие одноразовые.

- У меня еще есть время?

- Кажется, есть. Но точно никогда нельзя сказать.

- Кара, ты хочешь, чтобы я фотографировал? Мне пойти? Я скоро вернусь. Кара?

Кара не отвечала. Она вся отдалась родовым схваткам, глаза были закрыты, голова откинута назад, лоб светился от боли и сосредоточенности, как лоб Христа в час распятия.

Сестру больше не интересовал ни Ричард, ни фотоаппарат. Она держала руку Кары в своей, а другой гладила ее по голове. Их головы были совсем рядом, и сестра что-то прошептала Каре на ухо. Кара кивнула, закусила губу и рассмеялась каким-то злым лающим смехом. Ричард не медлил. Он понимал, что должен чем-нибудь помочь Каре - правда, сестра, кажется, держала ситуацию под контролем. Ему нечего было тут делать, да и места у кровати не хватало.

- Я скоро вернусь, - повторил он.