Волчье время

- У тебя скорлупа застряла в волосах, - буркнул Юлиан Лэр. То, что Дарнторн - Дарнторн! - так мало озабочен тем, что какие-то плебеи забросали его грязью, с трудом укладывалось в голове. - Ты что, действительно не злишься?.. Когда какие-то мерзавцы оскорбляют Орден и дан-Энриксов и улюлюкают мне вслед, мне и то хочется остановить коня и дать кому-нибудь хлыстом по роже. А уж здесь!..

Дарнторн пожал плечами.

- А что толку злиться?.. Ты же не особо удивляешься, когда толпа гоняется за шарлатанами, гадалками или любителями поиграть в пинтар фальшивыми костями? Даже стража обычно не вмешивается, если только нет риска, что кого-нибудь серьезно покалечат и убьют. Считается, что люди вправе наказать обманщика. А для людей, которые забрасывали меня всякой дрянью, мы с тобой намного хуже ярмарочных жуликов. Обычный шарлатан пытается всучить тебе "лекарство" из воды и патоки, а Крикс заставил их поверить в то, что он владеет магией, которая может избавить их от всех болезней, страхов, смерти и несчастий.

Юлиан прерывисто вздохнул. Умом он понимал, что Льюберт прав, но все в нем восставало против этой мысли.

Меченый не требовал, чтобы его признали Эвеллиром, с раздражением подумал он. Крикс, в отличие от Рована Килларо, не произносил речей на площадях и не пытался подогреть ничей восторг - так почему бы этим людям не спросить самих себя, с чего им вздумалось таскаться за дан-Энриксом по всему городу, вопя, как стая обезьян?.. Может, тогда они бы поняли, как глупо падать перед кем-то на колени, а потом кричать, что тебя обманули.

- Крикс - не шарлатан, - угрюмо сказал Лэр.

- Я знаю, - согласился Льюберт. - Но едва ли стоит удивляться, что все остальные думают именно так. Боюсь, ваш Орден сейчас ненамного популярнее, чем Крикс... Историю с фальшивым Призраком используют как доказательство, что "воскрешение" Кэлрина Отта тоже было фокусом, и что за всеми этими подлогами стоит лорд Ирем. Когда плохо знаешь человека, легко приписать ему Хегг знает что.

Юлиан Лэр дипломатично промолчал. Не говорить же Льюберту, что близкое знакомство с лордом Иремом могло только усилить подозрения. Сам Юлиан не так уж часто говорил с мессером Иремом о чем-нибудь, кроме орденских дел, но все же полагал, что за прошедшие несколько лет успел неплохо изучить своего командира - и сейчас он не был до конца уверен, что лорд Ирем не причастен к вскрывшемуся на суде обману. Лэр ничуть не сомневался в том, что для спасения дан-Энрикса лорд Ирем был способен на любой, действительно любой поступок.

В разговорах с коадъютором Лэр не касался щекотливого вопроса о суде. Во-первых, требовалось исключительная наглость (или исключительная глупость), чтобы в лоб спросить у коадъютора, как обстоят дела, а во-вторых - Лэр не был до конца уверен в том, что хочет знать ответ. На фоне его собственных сомнений убежденность Льюберта, что Ирем не имеет отношения к подлогу, выглядела почти трогательно.

Мысли Юлиана оборвал приход оруженосца.

- Ванна готова, монсеньор, - сообщил он.

- Не прошло и года, - пробормотал Лэр себе под нос. И уже вслух сказал - Спасибо, Берто. Проводи лорда Дарнторна вниз и захвати из сундука какую-нибудь подходящую одежду.

Льюберт улыбнулся, в первый раз за это время показавшись Лэру несколько смущенным.

- Кажется, это была моя последняя приличная одежда. У меня осталось только два костюма, и второй сейчас у прачки. Кто же мог предположить, что меня забросают всякой дрянью!..

- Ясно... значит, возьмешь что-то из моей, - сказал оруженосцу Юлиан. Льюс посмотрел на собеседника и криво ухмыльнулся.

- Это, разумеется, очень любезно, Лэр, но как я ее натяну?.. - он демонстративно выпрямился и повел плечами - в самом деле более широкими, чем у его приятеля.

- Как-нибудь справишься, - отрезал Лэр. - Но, если ты предпочитаешь завернуться в простыню и ждать, пока просохнет твой костюм - я возражать не буду.

- Ладно, ладно... - рассмеялся Льюберт и прошел к выходу, еще раз обдав Лэра тошнотворным запахом тухлых яиц и рыбьих потрохов. Юлиан Лэр еще успел увидеть, как закрывавший дверь оруженосец отворачивается от Льюберта и морщит нос.

Барды считаются посланниками Высших Сил, поэтому и отказать певцу в гостеприимстве - худшее кощунство. В отличие от легкомысленных имперцев, позабывших древние обычаи и слушавших стихи и песни менестрелей только для увеселения, островитяне еще помнили о том, что стихи талантливого барда обладают силой заклинаний и способны как притягивать удачу, так и навлекать на чью-то голову беду. Так что Кэлрина с Эстри принимали со всем мыслимым радушием.