Волчье время

«Иди сюда и помоги мне» - приказала Ингритт, посчитав вопрос исчерпанным. Олрис сжал зубы и подошел к ней, не сомневаясь в том, что его сразу вывернет, если придется вблизи смотреть на чьи-нибудь вылезающие внутренности. Несколько раз его действительно стошнило от вида очередной отрубленной руки или ноги, но через полчаса он так измучился и отупел, что дурнота и слабость отступили. Олрис просто перестал размышлять о том, что делает. Он перетягивал жгутом очередной обрубок, и, навалившись на раненого всем весом, прижимал его к земле, пока Ингритт наскоро вычищала, прижигала и перебинтовывала рану. Руки у Олриса были липкими и скользкими от чужой крови, и порой ему казалось, что ничего этого на самом деле нет, а окружающие их со всех сторон страдания и боль – просто очередной кошмар, навеянный Темным Истоком. Но потом в уши врывался чей-нибудь истошный крик, и Олрис понимал, что это происходит наяву.

Рыжебородый еще дважды пытался захватить Южный порт, но гверрцы и островитяне оба раза отбивали нападение. К ночи в гавань стянулась куча горожан, которым удалось каким-то чудом ускользнуть от гвиннов, и тогда кто-то из островитян сказал, что два из шести кораблей, «Крылатый» и «Веселая акула», еще в состоянии держаться на воде. Далеко они, разумеется, не уплывут, но можно погрузить на них хотя бы женщин и детей, и попытаться вывезти их из Адели. Если повезет, они сумеют выбраться из гавани и дотянуть до берега, благо в такую темень занявшие дамбу гвинны не заметят корабли и вряд ли станут их обстреливать.

Столкнуть на воду прочно севший на мель островной корабль было ненамного проще, чем пытаться сдвинуть с места гору, но после работы в лазарете это могло показаться настоящим облегчением. Олрис торжествовал, что вырвался из этого кошмара, но одновременно с этим ему было стыдно, что Ингритт осталась там совсем одна.

Он думал, что потом вернется в лазарет, но вышло по-другому. Сперва Лейда позвала его переводить, поскольку нужно было допросить нескольких пленных гвиннов и попробовать понять, что замышляют остальные. Потом они отбивали нападение Рыжебородого. Потом спали вповалку прямо на земле в каком-то ледяном амбаре. А между этим был еще тот странный разговор, когда Олрис зачем-то потащился вместе с Лейдой проверять охранные посты.

- Жаль, что у нас было всего два корабля... Но, может быть, у них получится вернуться и забрать вторую партию людей, - заметил он, идя с ней рядом по ночному лагерю. Он так устал, что уже плохо понимал, что говорит. Ему казалось, что, если он перестанет делать над собой усилия, чтобы держать глаза открытыми, то ляжет и заснет прямо посреди мостовой.

- Ты бы хотел быть там? – спросила Лейда неожиданно.

Олрису даже расхотелось спать. Спроси об этом кто-нибудь другой, он бы гордо отверг подобное предположение, но Лейде он солгать не мог.

- Да... наверное, все-таки да. Если, конечно, Ингритт тоже согласилась бы уплыть, - быстро добавил он. - А вы?..

Только произнеся эти слова, Олрис подумал – идиот, нашел, о чем спросить! Особенно после того, что сам сказал про Ингритт. Лейда ведь любила Крикса. Они никогда это не обсуждали, но он знал, что это так. А теперь, когда Меченый погиб...

Но Лейда, судя по всему, думала о другом.

- Нет. Только не теперь. Не после пробуждения Истока.

Олрис удивленно посмотрел на Лейду.

- Почему Истока? – туповато спросил он. Лейда вздохнула.

– Потому что этой магии, в отличие от Олварга, нужно было не захватить Адель, а получить свободу. Из Адели она будет расползаться дальше, пока не заполнит весь наш мир. И пытаться бежать от нее совершенно бесполезно – очень скоро она доберется до любого уголка земли.