Волчье время

Олрис попробовал вообразить, что весь остаток жизни будет ощущать присутствие Истока так же, как последние несколько дней – и содрогнулся. Это невозможно! Ему и сейчас-то с трудом верилось, что в его жизни в самом деле было что-нибудь хорошее...

Лейда кивнула.

- Слабые сдадутся и станут рабами этой магии, сильные будут бороться до конца. Но я не верю в храбрость без надежды и без радости. Такая храбрость или умирает, или превращается в бессмысленное озлобление. Кто-нибудь скажет, что мы можем отступить и выиграть время, но это не так. Теперь время будет работать только на неё. Чем дольше она будет отравлять нас изнутри, тем меньше у нас будет шансов победить. Не знаю, сможем ли мы уничтожить эту магию без Крикса, но сделать это можно только теперь, пока мы помним, что еще совсем недавно мы умели быть весёлыми и храбрыми. А если мы не справимся, то остальное уже не имеет ни малейшего значения. Если мы проиграем – тогда все, кто был на этих кораблях, ещё успеют пожалеть, что не остались здесь.

Ингритт вернулась всего через несколько секунд, и по ее закаменевшей челюсти и напряженно сдвинутым бровям Олрис мгновенно понял, что все очень плохо. Кровь, толчками вытекавшая из раны над ключицей Лейды, никак не желала останавливаться. В довершение всех бед, женщина неожиданно пришла в себя и попыталась встать, зашарила ладонью по земле, пытаясь отыскать лежавший рядом меч. Олрис, едва не плача от отчаяния, надавил ей на плечо второй рукой, сбивчиво умоляя ее лежать спокойно. Лейда смотрела прямо на него, но Олрис видел, что она его не помнит и не узнает. Запавшие глаза под полукружьями шлема казались чужими от ярости и боли.

- Держи крепче, идиот! – с бешенством вырвалось у Ингритт.

Лейда оскалилась, давясь беззвучным криком, но смогла лишь ненамного приподняться, прежде чем ее затылок глухо стукнулся о землю. А потом взгляд Лейды Гефэйр затуманился, остекленел, и Олрис понял, что на этот раз все кончено – но не сумел разжать стиснутых пальцев на ее предплечьях. Почему-то ему казалось, что, пока он не сдается и не разжимает рук, они все еще могут что-нибудь исправить.

- Отпускай, - глухо сказала Ингритт. – Уже можно. Ты все сделал правильно. Прости, что наорала на тебя... Я с самого начала знала, что мы ничего не сможем сделать. Это было бесполезно. Вообще все бесполезно. Я даже не знаю, для чего я помогаю этим людям. Гвинны все равно убьют их всех, когда захватят порт.

Олрис посмотрел на нее неестественно спокойное лицо – и ему показалось, что внутри у него лопнула туго натянутая тетива, и мысли затопило что-то темное, багровое, горячее, как кровь у него на руках.

Олрис рывком поднялся на ноги и подобрал меч Лейды – свой он обронил, пока вытаскивали ее из сражения. Гвинны уже продвинулись так далеко, что в лазарете было слышно шум сражения. Ингритт была права – когда гвинны захватят порт, они, конечно, перебьют всех раненых. Но Нэйд этого не увидит.

Он успел пройти не больше десяти шагов, когда его нагнала Ингритт, успевшая натянуть кольчугу и надеть островерхий гверрский шлем. Олрису даже показалось, что это тот самый шлем, который был на Лейде.

- Попытаемся пробиться к Нэйду, - сказал он. Ингритт оскалилась.

- Лучше заставим его самого пробиться к нам, - ответила она. – Конечно, прошло не так мало времени... но я практически уверена, что он меня узнает.

- Господин, мы обыскали весь дворец, - бесстрастно доложил Безликий, посланный на поиски Валларикса. - Вашего брата нигде нет.