Волчьи ягоды. Сборник

Не любила Кушнирчук лекарственных запахов еще и потому, что напоминали ей о гибели Саши — школьного товарища. Вместе пошли на фронт, а вернулась она одна…

Откинулась на спинку стула. Из открытого окна тянуло прохладным свежим ветерком. Слушала, как Борис больше часа повторял одно и то же:

— Ирину Лукашук не знаю. Не был у нее. И возле дома ночью не ходил. Никакого букета не было. Позвоните маме, что меня задержали. Я ни в чем не виновен.

Наталье Филипповне почти нечего было записывать в протокол, пока в кабинет не пригласили полную женщину. Перед этим на скамью рядом с Борисом посадили еще двух юношей.

— Кому из этих граждан вы вчера продали цветы? — спросила следователь.

Женщина ткнула пальцем:

— Этому.

Борис вскочил, словно его обожгло.

— Хорошо смотрели?

— Вы еще торговались: хватит трех рублей, больше нет. Я настояла на своем, тогда еще кинули пятьдесят копеек, пять новеньких десяток. У людей глаза не повылезли. Старая Химишинцаня торговала рядом и может подтвердить.

Когда привели Химишинцаню, надобность в ней отпала.

— Цветы я, правда, купил возле рынка, зачем из этого делать проблему… Ну, взял и отвез в Нетесов Марте: у дочери день рождения.

Надеялся, что после этого Наталья Филипповна отпустит его, извинившись за безосновательное задержание. Он даже слегка выпятил губу и поглядывал высокомерно. «Мама не допустит, чтобы меня оскорбляли».

Но едва в кабинет вошла Марта с ребенком, выражение лица у Бориса сразу изменилось, стало унылым и кислым.

С Мартой Борис познакомился на танцах. В клубе играли сельские музыканты — гармошка, скрипка, барабан. Девушка пряталась за плечи старших подруг, смущенно отводила глаза, чтобы не встретиться взглядом с кем-нибудь из незнакомых хлопцев. Даже после короткого: «Потанцуем?» — не подняла головы, молча ступила вперед и закружилась-поплыла. Глянула на парня, только когда отвечала на его вопрос: «Как зовут?» — «Марта».

Следующий танец тоже танцевали вместе. Борис пришелся ей по сердцу: скромный, культурный («прошу», «пожалуйста», «извините»). Что немного старше ее, даже нравилось: сама чувствовала себя с ним взрослее. За весь вечер Борис ни разу не уступил ее нетесовским парням. Только скрипач принимался настраивать инструмент, он уже спешил к Марте. Потом столько раз встречались — счет потерялся. Пошли дожди, и шефы колхоза (Борис был от больницы) в ожидании лучшей погоды задержались в селе.

В прощальную ночь Марта жалась к Борису, словно замерзла. Согревали ее долгие поцелуи. «Я, Mapточка, решительный — давай распишемся». И настаивал, чтоб разбудила мать. «Хочу поговорить». Будить не довелось: мать, наверное, услышала разговор и вышла из спальни, как только скрипнула тяжелая дверь. «Так вот, мама, — заговорил Борис, — мы с вашей дочерью решили пожениться. Не буду напоминать, что я закончил медицинское училище, умею играть на пианино… Об этом умолчу. А Марта для меня — сердце!» — ударил себя по груди.

Сливканя перевела взгляд на дочь. «Да она же еще ребенок». Растерянно опустилась на лавку…

На рассвете жених с невестой уехали в город. Там шел интересный спектакль — приехали с гастролями известные артисты, вот и не хотелось упустить благоприятный момент. А поздно вечером возле хаты остановился вишневый автомобиль. Борис вылез из-за руля. Он был в элегантном костюме, в импортных туфлях на высоких каблуках, в светлой рубашке, которая была схвачена на груди, вместо пуговиц, шелковыми шнурочками.

Сливканя только подумала: «Где же Марта?» — как услышала: «Ну, поехали, мама, наших посмотреть и себя показать…»

На следующий день ей не было прохода. Соседи заходили в хату, знакомые останавливали на дороге. «Богата ли сваха?» — «Видно, денег куры не клюют». — «Так, говорите, Борис у нее один?» — «И четыре комнаты! Ого-го!..» — «Рай для Марты!» — «Город — не село…»

Больше всего нетесовских интересовала будущая сваха. Сливканя скупо отвечала: «Такая из себя — ничего женщина».

Наконец дождалась воскресенья, когда обещала приехать Любава Родиславовна. Поднялась чуть свет. К обеду на столе уже некуда было поставить хрустальную посуду, одолженную у соседей.

До позднего вечера выглядывала Сливканя на дорогу. Уже и ночь наступила, а она все прислушивалась, не гудит ли машина. Так и легла, вся в ожидании, переживая, не случилось ли беды в дороге, ведь машин на трассе что мушек в поле. И навалился на Сливканю каменный сон.

Утром ни вернувшаяся одна Марта, ни позванная на помощь соседка не могли поднять ее с кровати: Сливканя помирала от жара великого…

Пришла бабка Христя. «У тебя болезнь в самое сердце вселилась». Дала для вида какое-то зелье: «Пей три раза в день». А сама так изменилась в лице, что только слепой не увидел бы: Христя бессильна. «Позовите врача», — шепнула и ушла.

«Скорая помощь» приехала в Нетесов, когда женщины уже перенесли тело Сливкани с кровати на скамью…