Волчьи ягоды. Сборник

Вот за это-то я и ухватился, как утопающий за соломинку, решил опровергнуть все предшествующие показания Гай убедительными доказательствами, а заодно поговорить с нею о детях, призвать ради сына и дочери к рассудительности.

Продумав в деталях предстоящую беседу, я заготовил несколько новых вопросов и отправился к Гай.

На сей раз она встретила меня сдержанно, все время, пока говорил, молчала. Ни словом не отозвалась и когда закончил. Наблюдая за ней, я подумал: «Игнорирует или размышляет над моими доказательствами?» Может, раздумывала, поскольку выглядела не равнодушной, а напряженной, сосредоточенной. Я решил, что это как раз тот момент, когда мне надо брать быка за рога: она колеблется, не может мне ни возразить, ни выдвинуть контрдоводы.

Выдержав паузу, я спросил:

— Вы не возражаете против моих доказательств, что и первое, и второе ваше признание — выдумка?

Гай не ответила.

Тогда я задал ей другой вопрос:

— Скажите, Ирина Степановна, кого из своих детей вы больше любите — сына или дочь?

Наверное, любых вопросов ожидала она от меня, только не этого. Ее словно поразило током или обдало холодным ветром. Она содрогнулась, выпрямилась на стуле и впервые за время встречи подняла на меня свои большие, грустные, но красивые и в печали глаза.

— Простите, а зачем это вам? — вымолвила чуть слышно.

— Хорошие они у вас. Видел их, переживают за вас, ведь взрослые уже. Думают, наверное: и зачем матери понадобились эти деньги?

И лед тронулся. Гай внимательно, с укором снова взглянула на меня, и из глаз ее покатились слезы. Она не всхлипывала, не голосила, как это делают другие. Просто сидела напротив меня и тихо плакала.

Я не стал ее успокаивать, не предлагал выпить воды. Это было бы лишним. Молчал и ждал.

А она продолжала плакать, не вытирая слез. Слезы катились по щекам, падали на кофту, на полные руки, что неподвижно лежали на коленях.

Наконец вытерлась кончиком косынки, накинутой на плечи, извинилась и заговорила:

— Сегодня мне очень тяжело. Придите завтра, и я вам все расскажу. И поверьте — на этот раз чистую правду…

Евгений смолк, глянул в окно купе.

— Интересно, где мы сейчас едем? — спросил не то меня, не то себя.

За окном чернела ночь, где-то в самой ее глубине сверкнули и погасли несколько электрических огней — может, в поле работали тракторы, — и снова темень непроглядная, и однообразный перестук колес на стыках рельсов, и покачивание вагона.

— Зачем тебе знать, где мы едем? — заметил я. — Рассказывай дальше.

— Что, заинтриговал? — спросил он. — Подожди, дальше будет еще интереснее.

Но в тот вечер Евгений больше ничего не рассказал, поскольку за окном неожиданно засияли огни какой-то станции, поезд остановился и в наше купе вошли два пассажира. Началось знакомство, завязался разговор, и Евгений подмигнул мне: «Дорасскажу завтра утром».

Я понимал его, он не хотел говорить об этом дальше при посторонних. А может, и устал, рассказывая.

3

Утром, наскоро позавтракав, мы, чтобы не мешать соседям по купе, вышли в коридор вагона, и там, стоя у окна, Евгений продолжил свой рассказ.

— …Честно говоря, я не очень верил в то, что на сей раз Гай выложит, как она пообещала, правду. Но какая-то надежда теплилась. Мое напоминание о детях, наверное, разбередило ей душу, задело в ней именно ту струну, какой я до сих пор не касался.

На встречу со мной она пришла спокойной. В глазах таилась печаль. Наверное, многое за ночь пережила, передумала.

— Я обещала вам вчера и говорю сегодня: на этот раз расскажу истинную правду, — произнесла тихим, ровным голосом, заняв свое обычное место на стуле напротив моего стола. — То, что до сих пор говорила о себе, — ложь, за которую мне стыдно.

Я ответил, что буду рад услышать от нее правдивое признание, и приготовился слушать.

Закончив в родном селе восемь классов, отправила документы в Одесский торговый техникум. Получила вызов и на первом же экзамене провалилась. В село, конечно, не вернулась, поступила на курсы продавцов. Закончила их и стала работать в овощном магазине. Сперва жила на частной квартире, а потом получила место в общежитии. Жила не тужила. Работа нетяжелая, вечерами танцы, кино, концерты, в выходные дни — пляж. Для сельской дивчины — не жизнь, а сказка.

Через год или чуть меньше познакомилась с парнем, студентом сельскохозяйственного института. Подружились. Он был старше ее на пять лет. Искренне привязалась к нему, полюбила. Признался в любви и он. Решили пожениться. Зарегистрировались на другой же день после его выпускного вечера. Виталий Гай получил назначение в большой зерносовхоз Николаевской области, и они сразу поехали туда.

Жили хорошо, мирно, счастливо. Он работал агрономом, она — в совхозной конторе учетчицей.

Но прошел год, другой, пошел третий, а семья у них не увеличивалась, не было детей. Мужа, днем и ночью занятого работой, это как-то не волновало, а она всполошилась: в чем же дело? Осмелилась как-то сказать об этом мужу, а он усмехнулся: не переживай, мол, будут еще у нас дети.