Волчьи игры

«Это — Предвечный! Это он пожирает великий дух нашей Земли Радости. Это он — лжебог — главное проклятье Джезима», — думала она. На диллайн злиться уже поздно и бесполезно. Они первыми пали жертвой Предвечного. Как грязная портовая проститутка заражает матросика неизлечимой срамной болезнью, так и лжебог наградил детей Дилах одержимостью. Нос не проваливается, но душа-то гниет в здоровом теле — вот что страшно.

Джона прикрыла зудящие от непролитых слез веки. Раз уж не пропитала ими, солеными и горячими, парадный мундир Эска, значит, пусть остаются там, где сейчас. Пригодятся еще, обязательно пригодятся.

Оставшись наедине, вдали от любопытных глаз, они не стали бросаться в объятия друг другу, как обязательно случилось бы раньше. Да, раньше, когда в диллайн еще не угнездилась пугающая тьма, они бы потратили каждое из отпущенных судьбой мгновений на любовь.

Он тихо сказал: «Должно быть, я тебя теряю».

Она отчаянно затрясла головой, как будто так его слова не попадут в уши: «Меня ты не потеряешь никогда. Но ты утрачиваешь себя. Ты перестаешь… перестаешь быть Аластаром Эском». Правду говорила, без малейшего желания уязвить.

«Так я уже давно не он. Я — князь Файриста».

«Я приплыла сюда, чтобы спасти тебя».

«Некого спасать, моя змейка», — вздохнул мужчина и грустно улыбнулся.

Джона промолчала, уткнувшись носом ему в грудь. Проклятье Внезапной Смерти тоже казалось вечным и необоримым, никто не знал, как избыть его, никто не верил, что это возможно.

«А-с-шшш! Но я все равно попробую».

«О да! Ты — храбрая змейка».

А что еще остается делать женщине, если какой-то паршивый лжебог точит зуб на ее любимых мужчин и сосет жизнь из самой прекрасной земли на свете? Только быть храброй и не сдаваться.

Карету мерно качало, за окном проплывали осенние пейзажи. Эскизар медленно и великолепно сгорал в костре осени: пламенел кармином дикий виноград, оплетавший тут повсеместно заборы, пылали ясени и ржавели дубы, и все бесконечные переливы золота и багрянца любому взору показались бы воплощением жизненной силы, но только не шурианскому. Мертвеющая земля простиралась вокруг, ее покидали духи, ее оставляла сила. Джону постоянно клонило в сон, и подступающие видения ее были полны мертвецами, обветшалыми детьми, которых зовут северянами.

На очередной кочке экипаж тряхнуло, и шуриа проснулась с застывшим криком на губах.

Ах! Ну, конечно же! Как она сразу этого не поняла. Когда настанет час, на мертвую землю явятся мертвецы и будут воспроизводить себе подобных везде и во всем — их дети будут рождаться уже с мертвыми душами, их дома навеки останутся коробками из камня, а их вещи никогда не оживут и не сохранят тепло рук. Мир мертвечины — вот что ждет Джезим!

* * *

Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Спорная сентенция, но живучая, как собака. Применительно к ролфи же сия народная мудрость звучала бы так: ни на что не годен тот безземельный, что не хочет стать эрном. И в кои-то веки ошибалась бы.