Волчьи игры

— Да уж постараюсь, ваша посвященная милость, — искренне заверил ее денщик, с опаской покосившись сперва на эрну Кэдвен, а потом на пеструю процессию на ближней улочке. Впереди — сержант в шляпе, празднично украшенной совиными перьями и лентами, алыми и белыми. Шпага сержанта с наколотой на нее лепешкой возвышалась, будто знамя, музыканты — барабанщик и флейтист — исполняли веселый марш, нестройная колонна мужчин в разномастной одежде угрюмо топала следом. Все как на Ролэнси, да не совсем. И Грэйн, и, тем паче, Сэйган сразу подметили различия. Не бежали следом за новобранцами ребятишки обоих полов, среди горожан, провожающих взглядами процессию, не раздавалось криков и возгласов, ни приветственных, ни ругательных. Никаких. Вербовочную команду окружало всеобщее молчание. Безмолвствовали даже женщины, хотя никто и никогда не смел оспаривать их святое право хорошенько обругать вербовщика, забирающего мужчин из семьи. Да на том же Конрэнте сейчас бы такой лай стоял, что у всех в округе уши бы поотсыхали! Кому и поносить вояк, как не матерям и женам? Опять же, честь честью, а ритуал соблюсти надо. Известно же — чем громче ругается мать вслед уходящему сыну, тем милостивей к нему Локка и Морайг.

— Эй, клыкастый! — сержант-вербовщик, конечно, сразу заприметил высокого статного Сэйгана, оценил профессионально наметанным глазом разворот плеч и ширину груди потенциального рекрута и, поравнявшись с путешественниками, не преминул окликнуть парня: — Ты с виду вроде крепкий! Не желаешь послужить Файристу? Два оули сразу и по лейду в день на всю кампанию, обмундирование и жратва — бесплатно!

— Этот человек уже присягнул, — миролюбиво ответила вместо денщика Грэйн. — Священному Князю и Ролэнси. Ступай себе мимо, сержант.

— И не кисло тебе ходить под началом у юбки, парень? — заржал тот, демонстративно не обращая внимания на женщин. — Говорят, волчихи только одну команду исполняют как надо — лежать!

— Гы-ы! — поддержал сержанта его помощник. Но остальные как молчали угрюмо, так и продолжали молчать. Разделить веселье вербовщиков рекруты не спешили.

— Локка — тоже женщина! — оскорбился Сэйган и просительно заглянул в лицо эрне Кэдвен, разве что хвостом не завилял умильно: — Ваша посвященная милость, позвольте, я…

Хитрюга решил умаслить госпожу офицершу по-крупному. Вообще-то, к Грэйн, состоявшей в чине капитана, обращаться полагалось «ваше благородие», однако уста капрала Сэйгана запечатывало извечное мужское, не чуждое даже ролфи, а посему исторгнуть классическое «вашбродь» в отношении «юбки», будь она хоть трижды капитаном, бедняга не мог.

— Отставить, капрал! — скомандовала Грэйн, но от ухмылки не удержалась: — Пушистики есть пушистики, откуда им знать, кто мил богиням? А моя посвященная милость полагает, что она тебя мало вздула, льстивый бездельник. Потому живенько найди нам с Ее Священной Особой тихое местечко — и чтоб кадфу и булочки там подавали горячими и свежими! — а сам отправляйся в пароходную контору и договорись насчет мест на судне. И побыстрей. Иначе моя милость станет совсем немилостивой.

Но без мужчины в трактир соваться путешественницы все-таки не рискнули. Чтобы не искушать обывателя, ибо настроения в народе файристянском в отношении ролфи и шуриа были далеки от гостеприимного радушия. А зная характер названой сестры, Джона не поручилась бы за то, что уставшая Грэйн не станет стрелять в первого же умника, решившего оскорбить ролфи от переизбытка патриотических чувств. Удивляться не приходилось. Кто-то же должен быть виноват во всех бедах: в гражданской войне, в неурожаях, в бесконечных рекрутских наборах? Так почему бы и не островитяне?

— Давай посидим в парке, свежим воздухом подышим, — попросила шуриа ласково.

— Ты еще не надышалась? — рыкнула Грэйн.

Но хитрая змея так просто не сдавалась:

— О! Смотри какой очаровательный уголок! С фонтанчиком!

Несколько голых лип вокруг живописных рукотворных развалин с фонтаном-родником, куст шиповника, увешанный красными твердыми плодиками, и скамеечка — самое подходящее место для двух усталых женщин.

— Ох! — одновременно охнули они, подойдя ближе. В основном от неожиданности.

Во времена империи такие миниатюрные фонтаны все больше делались в форме птичьих голов, волчьих пастей или разбитых амфор со змеями. Но жители Лайза в стремлении к красоте и гармонии пошли дальше, у них из ниши в стене торчал нос парохода.

— Как, однако, местный люд проникся уважением к техническим новшествам, — задумчиво молвила Джона.

Сразу же вспомнились ей повсеместные изображения пароходов, на которые то и дело натыкался взгляд по всему Лайзу. Любовно так рисовали, с выдумкой и фантазией, а рамки золотили и вешали над дверями в дома как обереги.

— Здесь любят… э… технику.

— Как-то уж слишком рьяно, — насторожилась шуриа.

Вездесущие пароходы ее крайне нервировали.

Скверик, где они нашли пристанище, был тщательно выметен от опавших листьев, фонтан покрашен, а на бортике чаши лежал свежий букетик.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Пока ничего. Красиво здесь, правда?