Волчьи игры

В сказках, которые сказывала еще Джэйффова бабка, говорилось, что такие снежные бури случаются, когда Могучая Хела ударит в серебряный небесный бубен, топнет сапогом и пустится в пляс. Белая шуба кружится вокруг стройного стана, и от нее в разные стороны летит снег. А если уж богиня решит спеть в честь прихода столь любимой ею зимы, то ветер поднимет в море исполинские волны и по Джезиму пронесутся смертоносные бураны, вымораживая все живое на своем пути.

И Хела плясала и пела, а еще она послала по следам Джэйффа гончих Маар-Кейл, для которых ни заметенные тропы, ни каменные стены, ни прошлое, ни будущее – и не препятствие вовсе.

Они вышли из тьмы – черношкурые, красноухие, свирепоглазые и запорошенные снегом, словно обычные псы, бежавшие сквозь ночь.

«Соскучился?»– глумливо спросил вожак звонким женским голосом. Голосом Грэйн эрн-Кэдвен.

«Очень», – одними губами ответил Джэйфф.

Чистейшая правда! Кто же станет лгать за несколько мгновений до смерти?

«Уж не думает ли сын сестры моей, что Маар-Кейл решили закусить змеятинкой?»– рассмеялось огнеглазое чудовище и лязгнуло зубищами.

Шуриа невольно отпрянул. Он всегда был уверен, что красноухие приходят по душу ролфи, но в последнее время слишком многое изменилось. Кто знает, кто знает...

«Не бойся».

Дилах-Локка сбросила черную шубу-шкуру и облеклась в человеческую плоть. Для богини дело плевое.

– Говоришь, скучал, значит. А чего ж блудил, змеиный сын? – фыркнула Локка-Грэйн, присаживаясь на корточки рядом с пленником. – Только не говори, что так было нужно.

– Я и не говорю... – буркнул Джэйфф и невольно покосился на высокую пышную грудь.

От богини шло тепло как от хорошо растопленной печки. Хотелось обнять, прижаться...

– Это правильно! Не нужно меня злить.

Локка сменила гнев на милость, но освободить его от цепей не могла. Не божеское это дело. И все же смотреть в серо-зеленые глаза любимой женщины было приятно. На все остальное взгляд тоже ложился с огромным удовольствием, скользил по округлостям, распаляя воображение. Эрне Кэдвен материнство, определенно, пошло на пользу.

«Эх-хе-хе! Если Грэйн за двадцать лет стала такой...» – подумалось бывшему рилиндару.

«Какой такой?»

«Соблазнительной», – мысленно вздохнул Джэйфф.

Маар-Кейл сидели кружочком и внимательно слушали, о чем говорят богиня и смертный. Любопытствовали они.

«То что?»– рыкнула та.

«Жалко даже помирать теперь».

– Ах, ты ж кобелина! – восхитилась Локка, хлопнув себя ладонями по широким округлым бедрам. – Полумертвый, а туда же!

– Прости. Но она ведь красавица...

Богиня хмыкнула:

– Она-то красавица, да только ты уже на полдороге в эту компанию, – и повела рукой на порхавших вокруг духов. – Путь Джэйффа Элира, шамана, убийцы и рилиндара, закончился здесь. И мне не слишком хочется его спасать, этого Джэйффа Элира. Не в этот раз. Ты знаешь почему.

Чего-то подобного Джэйфф ожидал от Яростной и только мрачно кивнул:

– Блудил потому что.

Сам просил одну зубастую дочь Хелы помочь переплести косы, прекрасно зная, что делает и чем это чревато для них обоих.

Локка покачала головой и сурово нахмурилась:

– Все шутишь? Знаешь, почему я не могу сейчас явиться этим псам, – кивнула наверх, на низкий потолок, – и приказать им сбить с тебя цепи и зарезаться самим? Они меня не слышат. Они больше не ролфи. Здесь, среди смесков, очень просто забыть, кто ты есть, и разучиться слышать тоже просто.

Так бывает очень часто – крутится слово на языке, щекочет нёбо, а сказать не получается. Чувство, должно быть, незнакомое богам. Ибо Локка произнесла вслух то, во что Джэйфф никак не мог поверить до конца. Элайн Конри – никакая не ролфи! Отсюда встречи с северянами, оттого равнодушие к Шанте, потому и готовность заключить союз с кем угодно. Один бог – Власть, одна молитва – звон золота. Сильный бог и действенная молитва, стоит заметить. Кое в чем и Предвечному до него далеко. Во всяком случае, божество диллайн не искушало шурианские души.

– Здесь даже шуриа очень просто забыть себя, перестать слышать и видеть. Жизнь без богов, без верности, без правил... Соблазн даже больший, чем обычный блуд.

– И ты соблазнился, – сказала Локка.

Именно ролфийская Локка, а не Дилах, которой с рождения посвящен был Джэйфф, и не Меллинтан – мать диллайн.

Маар-Кейл как по команде устремили на шуриа пламенные взоры в ожидании ответа.

Дилах – огненная, яростная, беспощадная, сделавшая Элира воином, – жила в нем малой своей частичкой. Можно ли солгать собственному сердцу? Или обмануть кости? Или лукавить с кровью?

– Да. В чем-то очень сильно. Искушение быть просто человеком слишком велико, – признался бывший рилиндар.

– Верно. И оказался здесь, но ведь это ты так выбрал. А скажи мне теперь, Джэйфф Элир, насколько сильно ты хочешь жить?

На этот вопрос у шуриа существует только один ответ. Иначе они не дети ненасытной Шиларджи.

– Да, хочу!

Мужчина не удержался и окинул Локку... Грэйн жадным взглядом.