Волчьи ночи

На большом потемневшем портрете св. Урбана в главном алтаре появились капли, похожие на дождевые. Словно картина потела и капли выбивались из-под краски. Лицо, застывшее в суровом осуждении, казалось покрытым пузырьками. Точно так же выглядели и руки — приподнятая в благословляющем жесте правая и опущенная, со свитком, левая. А ведь сырости здесь не было. По крайней мере так ему казалось. Рафаэль вначале осторожно вытер рамку. К самому полотну он сперва не решился прикоснуться, хотя оно было покрыто пылью и паутиной, — боялся, что всё изображенное на полотне, включая лицо, свиток и благословение, останется на тряпке, если он притронется ею к картине. Позднее, удостоверившись, что краски на полотне не размокли и пузырьки возникли в верхних слоях, он очень осторожно, легонько прикасался тряпкой к морщинистой поверхности, поскольку всё ещё опасался, что со строгого лица великого инквизитора в багрово-красном бархате может отшелушиться кусок краски. Михник в эти дни тоже подолгу находился в церкви. Словно большая мышь, он всё время скребся возле органа. Однако Рафаэль не обращал на него внимания. Хотя иногда, например, когда он занимался ангелами, помещавшимися в самых недоступных местах, ему была крайне необходима чья-нибудь помощь. Прежде всего в такие минуты он вспоминал Эмиму. Однако же… Разумеется, он мог подойти к ней, особенно в те моменты, когда старик торчал за органом. С каждым днём она всё больше привлекала его. Он радостно наблюдал за ней, когда она, в повязанной на затылке косынке, в старых, тесно облегающих брюках, в большой, не по размеру, рубашке, необыкновенно решительная, гибкая, вся в пятнах краски, крутилась в церковном доме. Она всё успевала сделать… Даже лестницу, ведущую в верхние, неиспользуемые помещения в этом разваливающемся доме, она вымыла и покрасила, устроила ванную комнату — большую деревянную кадку и котёл над плитой, — натёрла воском полы и даже доску в уборной, выстирала и выгладила тряпки, вытрясла ковры, привела в порядок кладовку и побелила её… словом, все годные для употребления помещения дома теперь производили впечатление яркого, не совсем соответствующего церковным правилам, но вместе с тем приятного и тёплого жилья.

Правда, она всё ещё сердилась на него. Молча проходила мимо. Но иногда он всё-таки ловил её взгляд и красноречивый упрек в нём, а румянец, который так часто вспыхивал на её лице в его присутствии, говорил о многом. И если бы он подошёл, обнял её и решительно и нежно положил на кровать… Да и к Куколке, которая, скорее всего, с нетерпением ожидала его, надо было наведаться. Иногда утром он решал, что после полудня отправится в путь, и каждый раз, сам не понимая почему, оставался то в церкви, то в кухне, а вечером, после благовеста, сидел за бутылкой.

Однажды ночью, когда он пробирался через горницу в уборную, ему показалось, что постель Михника пуста.

Возвращаясь, он снова посмотрел на неё. Сквозь окно сиял лунный свет… Разумеется, к самой постели он не подошёл, у него и в глазах, и в голове мутилось от выпитого жганья, но постель и вправду казалась пустой. Эмима лежала на спине. На её лицо из-за наполовину задёрнутой занавески ложилась тень, и Рафаэль испытывал ощущение, что она не спит и даже смотрит на него, когда он, остановившись, приглядывается к постели Михника. Это ощущение даже утром и потом, в течение всего дня, когда он чинил и мыл скамейки, неприятно волновало его, ибо взгляд девушки казался ему зловещим и неподвижным, словно какая-то икона пристально смотрела на него.

Разумеется, он убедил себя, что во всём виновато жганье. Однако вечером он всё равно решил, что ночью снова заглянет в горницу.

Но не заглянул.

Заснул. И как убитый спал до самого утра. Что с ним случалось довольно редко. Поэтому он задумался: а не подмешала ли она ему что-нибудь в чай, или в жганье, или в ужин? В то утро он даже чувствовал какую-то слабость в конечностях и в голове, но это подозрение не исключало того, что так или иначе это могло быть последствием выпивки. Ему не было ясно, в чём тут дело. И какое-то странное ощущение не давало ему покоя, поэтому он решил, что в этот вечер уляжется спать без ужина, чая и жганья и в полном сознании попробует разобраться, что же здесь происходит на самом деле.