Волчьи тропы

Отец, как и положено, сидел во главе стола. Огромный черный волк со строгим взглядом темных глаз, с тяжелыми бровями, сведенными сейчас в задумчивости, и грубой трехдневной щетиной, какой он покрывался каждый раз, когда перед ним стояла неразрешимая задача. Загорелое лицо отца было покрыто белыми струйками-шрамами, и ни один волос так и не сумел пробиться сквозь них. В детстве, сидя на коленях отца, я любила разглядывать их и считать: один – рассек бровь, второй – задел нос, третий – проложил путь через грубую кожу отцовской щеки от виска до верхней губы, четвертый – стянул нижнюю губу, и теперь она словно состояла из двух половинок, а пятый, самый тонкий, – сейчас пролегал где-то в недрах густой щетины от уха до середины подбородка. Отец никогда не рассказывал об их происхождении и не позволял к ним прикасаться, грубо откидывая мои руки, словно эти неглубокие шрамы до сих пор причиняли ему невыносимую боль. В отличие от лица, его тело было покрыто гораздо более глубокими шрамами, источников которых он также не выдавал. У отца была репутация сильного и мудрого вожака: его либо боялись, либо уважали. Его чёрные волосы, что топорщились сейчас в беспорядке, уже давно тронула седина. Говорят, это произошло после моего рождения, хотя он тогда был еще молод. Но отец никогда не выглядел стариком: подтянутый, широкоплечий мужчина, очень высокий, чему не был рад и потому сутулился. Он мог рубить лес наравне с молодыми, носить на плече бревна или ковать металл, даже не вспотев. Он был лучшим вожаком, какого можно было пожелать: молодой духом, крепкий телом и мудрый умом. Мой отец происходит из древнего рода Черных волков, долгое время не допускавшего смесей разных видов. Но мой дед, Эрик, будучи вожаком, нарушил это правило и позволил моему отцу жениться на девице из клана Белых. Именно этот брак стал причиной слияния двух, некогда враждующих, кланов. Все чистокровные черные волки отличались высоким ростом и скверным характером, в шутку подмечала я.

За столом, с одной стороны трое волков что-то бурно обсуждали, склонив друг к другу темные головы; с другой стороны мамА с улыбкой на устах что-то заботливо говорила моему светловолосому младшему брату, а тот смущенно ей отвечал и хитро улыбался. Передо мной словно было два лагеря, образованных по цвету волос: светлый и темный. Мои старшие сестра и брат получились черными волками, а Мишаня, мамин сын и мой самый любимый из братьев, – белым.

– Отец, – кивнула я. – МамА, Федор, Марин, Миш, – поздоровалась я со всеми, сидевшими за столом, и плюхнулась рядом с Мишей, подогнув ногу под себя. Мне не нужно было определяться с лагерем, я всегда выбирала Мишу.

– Про чистоту рук я даже не спрашиваю, Эрика, – устало проговорила мамА и поставила передо мной тарелку макарон по-флотски, торопливо переданную ей Оксаной.

У меня сразу потекли слюнки, но строгий взгляд отца не дал мне притронуться к еде, не помыв перед этим руки. Я показала их мамА, и та, продолжая недовольно хмуриться, кивнула мне в сторону тарелки. Её вьющиеся, пшеничного цвета волосы были аккуратно убраны в тугую кубышку на затылке, а все выбившиеся пряди строго закреплены заколками-невидимками. Меж суровых, почти белых бровей залегла глубокая морщина – как всегда, когда она обращалась ко мне. Я не виню её. Всё-таки я – плод измены её мужа, и она вправе ненавидеть меня. Но она была единственной матерью, которую я знала, поэтому я с сожалением поджала губы.

Приступив, наконец, к макаронам, я попыталась вникнуть в разговор, но мой старший брат и отец понизили голоса.

– И что мы будем делать? Просто ждать? – прошептал Федор, жуя.

Чистки в стаях… Что это значит? С историей волков у меня всегда выходило туго, потому что неней считала её выдумкой. И почему это нужно скрывать от меня? В следующую полную луну я стану волком, а там пару недель до моего совершеннолетия, а значит, я выйду из разряда щенков и присоединюсь к их обсуждениям. Отец, кажется, одобрил мое решение стать бойцом. Он понимает, что мать из меня не получится, а тест на опекуна мне так и не засчитали. Место бойца позволит мне быть в совете вожака и знать, что происходит в стае и за её пределами. Но эти глупые правила: ограждать щенков от дел стаи – выводили меня из себя. Хотя я молчала, предаваясь размышлениям, Миша заметил, что я злюсь. Он отодвинул от меня тарелку как раз в тот момент, когда я вскочила на ноги и перегнулась через стол.

– Когда я стану волком, то не позволю вам шептаться между собой! – выпалила я, изрядно устав от бесконечных секретов моих волков.

– Ты сначала обернись, а потом уже козыряй этим! – хмыкнул Федор и тут же получил тычок в бок от Марины, после чего нахмурился и замолчал.

Меня так и подмывало сообщить им о видении Серебристого волка в лесу, но я не могла. Это вызовет вопросы о моей матери и её природе. А эта тема под самым строгим запретом вожака.