Волчья ягода

Ей повезло, под ногами был упругий газон, заросший подмороженной, но еще довольно мягкой травой. Если бы она упала на асфальт, она бы вряд ли уже поднялась…

Ладони ее кровоточили – она ободрала их о ветку, когда, скользя по ней, падала, пытаясь удержаться. Она бежала на свет, на освещенную улицу и почти ничего не чувствовала, кроме тяжести собственного тела. Сильно болело горло и почему-то живот.

Как ни странно, но никакой погони за собой она не заметила. На улице было удивительно тихо, и только редкие прохожие, закутанные до бровей в плащи и пальто, спешили домой, к своим домашним, к горячей еде…

Едва переводя дыхание, она свернула в какой-то темный проулок и остановилась, чтобы отдышаться. Она неожиданно разрыдалась, когда поняла, что оставила свою сумку в этой злополучной квартире. А ведь в сумке были ее кредитные карточки, немного наличных на текущие расходы и хорошо упакованное в целлофановый пакетик нижнее белье. Неужели теперь ей придется ночевать где-нибудь на вокзале?

И вдруг колени ее подкосились, и она чуть не лишилась чувств, когда до нее дошло, что в сумке остался и ее билет в Лондон… Самолет на этот раз вылетал из Москвы рано утром. Они с Полом собирались провести ночь в гостинице, а оттуда на такси добраться до Шереметьева… Но теперь Полу уже безразлично, в каком часу улетает самолет в Лондон…

Вик!

Она закрыла глаза и представила себе его лицо – небритые щеки, плотно сжатые губы, силящиеся сказать «нет» разводу, но онемевшие от предательства женщины, которую он создал, вылепил и вдохнул в нее жизнь… И, конечно, его глаза, темно-голубые, яркие, почти синие, с внимательными крупными зрачками, делавшими его взгляд жестким и одновременно печальным…

* * *

«Вик и тогда был красив и немного диковат, как все провинциалы, хотя слегка поправился, и вместо привычной гривы спутанных волос голову его украшала аккуратная, волосок к волоску, стильная прическа, делавшая его похожим на новорожденного нувориша.

Но он еще не умел толком держать себя, говорить тоном, который позволителен в этом обществе лишь при больших деньгах или власти (хотя к тому времени он был уже богат как черт и делал деньги, не выходя из дома, перепродавая акции через подставных людей, просто-таки молящихся на него за получаемые ими проценты от сделок), зато продолжал пользоваться неизменным успехом у женщин, которых так же, как я мужчин, использовал в своих корыстных целях. Как правило, он был благосклонен лишь к тем женщинам, мужья которых были ему полезны. Еще ему нравились совсем молоденькие девушки, почти девочки… Быть может, поэтому мы и расстались, и я поехала на остров Мэн одна? Ведь мне в ту пору было двадцать восемь лет, а девочке, с которой я застала его в своей же собственной постели, было максимум пятнадцать».

* * *

«На свое счастье, я нашла в кармане пальто несколько стодолларовых купюр и поняла, что их положил мне туда заботливый Пол, наверняка понимавший, что история, в которую я вляпалась по собственной вине, куда более опасна и сложна, чем можно себе предположить. И если внешне он старался держаться спокойно и всячески успокаивал меня, то в душе он, судя по всему, сильно переживал за меня. Иначе как можно было объяснить эти пятьсот долларов – деньги, которые мне бы и в голову не пришло класть в карман пальто! И он не предупредил меня об этом, чтобы не испугать. Значит, он вполне допускал мысль о том, что сумку из моих рук могут запросто вырвать… Что и случилось на самом деле.

Деньги придали мне уверенности. Вот только не было жетонов на метро, чтобы добраться до улицы Воровского, где жил Вик. Огромная квартира, которую он занимал теперь один, была куплена мною спустя год после нашего приезда в Москву. Почему мною? Да потому, что Вика устраивало то, что мы жили в гостинице, где нас прекрасно кормили и где можно было, не выходя на улицу, найти и бар, и игорный зал, и симпатичных молоденьких горничных, которые убирали у нас по три раза на день. Он понимал, что, живя в квартире, лишившись ставших уже привычными удобств, он попросту сойдет с ума от скуки, и поэтому сильно хандрил, когда мы переехали. Такой это был человек…

Я сильно рисковала, когда обменивала стодолларовую купюру на рубли. Это происходило в метро, возле обменного пункта, который был уже в это позднее время закрыт. Должно быть, поэтому я, получив пачку десятирублевок, постаралась как можно скорее запрыгнуть в электричку, чтобы за мной не увязался „хвост“: мне вдруг показалось, что парень, который разменял мне доллары, успел заметить и остальные стодолларовые бумажки, показавшиеся из моего кармана. Я становилась мнительной и шарахалась от каждого, кто, по моему мнению, мог походить на моих преследователей, которых я хоть и не видела в лицо, но которые представлялись мне бритоголовыми джинсоногими крепкими парнями с жестким взглядом немигающих глаз – визуальный стереотип, полученный в результате чтения российских газет и просмотра видеокассет, записанных Гаэлем с российских телеканалов.