Волчья хватка. Книга 3

Сейчас бы в пору был кабан–сеголеток, однако поблизости от большого посёлка таковых не существовало, всех давно выбили или распугали, и оставались только домашние, спрятанные в тёплых свинарниках.

По вросшей в кровь привычке самому не следить, особенно по свежему снегу, волк свернул с трассы на грязный, расхристанный просёлок, наезженный тракторами, и по нему вернулся в посёлок. Отыскивая пищу, он редко прибегал к верховому чутью, ибо в том нужды не было: в тех селениях, где была техника, непременно оставался и скот, исключение составляли только таёжные посёлки, где рубили лес. Колёсный трактор возил сено к небольшой частной ферме на краю райцентра и сам привёл к добыче. Почерневшие от дождя, не припорошённые снегом, рулоны были раскатаны по широкому двору от стен скотника до ворот, поэтому Молчун запрыгнул на крайний и, словно по кочкам, доскакал до длинного рубленого сарая. Тут полежал, принюхался и точно определил, где у хозяина что находится: свиней он не держал, зато в летнем, дощатом сарайчике было полно овец. Вероятно, люди успокоились, посчитав, что истребили всех волков в округе, особых преград на пути не ставили, и Молчун потрафлял их заблуждению. Ступая где по сену, где по навозу, чтоб не оставлять явных следов, он приблизился к сараю с подветренной стороны и оказался перед воротами, закрытыми на обыкновенный завёртыш. Молчун много раз крал домашний скот, однако никогда не врывался в хлева и стайки, не резал понапрасну животин. И в этот раз попросту выпустил их на волю и вернулся по рулонам на исходную позицию, к тракторной дороге. Для любого барана открытые ворота и возможность выйти из загородки равнозначна стремлению заключённого бежать из узилища при виде открытой двери. На улицу высыпали сначала молодые барашки, за ними потянулись старые, и потом гурьбой кинулись овцы. Через несколько минут вся отара паслась возле тюков с сеном.

Молчун выждал, когда некрупная овца отобьётся от стада, легко и бесшумно взял её за горло, взвалил на спину единым броском и спокойной рысью потрусил назад по грязной, жидкой дороге, скрывающей все следы. Добыча сучила ногами, хрипела, однако он не смыкал клыки, чтобы не оставлять крови на дороге. Овцы не испытывали чувства страха, а значит, и предчувствия смерти, поэтому трепыхались от неудобства — ехать с прикушенным горлом на волчьей спине.

Зверь выскочил на асфальт, покрытый снежной кашей, и поскакал в сторону, куда уехал вожак. Несмотря на глубокую ночь, по дороге шли машины, и он предусмотрительно сворачивал в канаву, чтобы не попадать под свет фар. Через несколько вёрст волк ушёл с трассы, только здесь прирезал овцу и, не опасаясь за следы свои, понёс в ближайший перелесок, хотя совсем рядом был значительный массив леса.

Выбрав сухое место под зарослями колючего боярышника с огрузшими от снега, ветвями, он сбросил наконец–то добычу, полежал немного и, невзирая на голод, стал есть неторопливо, не жадно, будто выказывая пренебрежение к пище. Всех травоядных он начинал с внутренностей, пожирал самые сладкие куски, ливер и жир, однако при этом не притрагиваясь к кишечнику и сердцу, коими брезговал даже в самую голодную пору. Затем выгрыз хрящеватую грудинку и лишь потом принялся за филейные части. Совсем уже лениво рвал крупные шматки, тщательно перекусывал, дробил мелкие кости и глотал, изредка прислушиваясь к шороху предутреннего ветра, прихватывающего ледком повсеместную слякоть. Съел более половины овцы, похватал замерзающего снега и уже ранним утром лёг рядом с пищей.

Молчун часто дневал вблизи напряжённых автотрасс, бывало, что даже в кромке, за полосой отчуждения: мерный гул проходящего транспорта был страннику вместо колыбельной и одновременно средством контроля пространства. Стоило машине остановиться поблизости или появиться любому иному звуку, не вписанному в музыку дороги, он мгновенно просыпался, оценивающе всматривался и вслушивался в происходящее. Иногда вскакивал, потягивался, встряхивался и вновь укладывался спать. На сей раз сон не был умиротворённым, утренний мороз превратил трассу в каток, автомобили ползли медленно, особенно грузовики, и до обеда, пока асфальт не посыпали песком и солью, волк вскидывал голову каждые полчаса. Потом лёд растаял, колёса зашуршали по сырому, скорость возросла, и соответственно изменился ритм сна.