Волчья хватка. Книга 3

Сон отлетел на прочь, и чем больше Ражный прокручивал в памяти всё произошедшее, тем отчётливее осознавал: порхающая сова или, скорее, женщина–аракс в состоянии Правила была реальностью, а не плодом воображения. То есть в доме вотчинника появлялся ещё кто–то, и не призрак, а человек, владеющий способностью летать и видеть невидимое.

И это обстоятельство его не расстроило, а, напротив, подогрело некое злое и мстительное любопытство. Под утро, когда сумятица в голове улеглась, Ражный всё–таки заснули, проснувшись уже засветло, будто продолжил прерванный ход мыслей, только уже осветлённых сном.

Конечно же, вдова живёт здесь не одна! Когда вчера вошли в этот причудливый дом, русская печь была протоплена, иначе бы затрое суток, что старуха ждала его, торгуя на рынке, всяко бы остыла. Да и каменный этаж выхолодило бы напрочь за такое время. И этот «истопник» наведался к нему в светлицу, дабы взглянуть на гостя и попытать его уязвимые места.

Прежде чем спуститься вниз, Ражный прошёл по покоям вотчинника и посмотрел в окна: кроме затянутых лесом склонов гор, виноградника да ульев, никаких признаков близкого села, жилья и соседей. Разве что приземистый каменный сарай, врезанный в склон, да у самой речки торчит крыша, судя по размерам, банная, и дымок из–под застрехи курится: верно, вдова и впрямь вздумала его попарить.

Дом был поставлен на узком горном мысу, с расчётом на уединённое существование среди не совсем уютного мира инородцев, до сих пор промышляющих воровством и разбоем. Стыла, от гор, его защищал высоченный, неприступный останец, а с трёх других сторон открывался вид на многие километры, так что подойти или подъехать незамеченным очень трудно.

Граница снега отбивалась по склонам гор на полкилометра выше, по чернолесью, а ниже, по буковым и каштановым лесам, он, видимо, таял и стекал ручьями в речушку, бегущую по узкому лесистому ущелью. Скорее всего, это и была Дивья река или, по–старому, Аракс. И впрямь, на первый взгляд эдакий райский уголок, где зима вряд ли бывает. Представительный, горделивый портал винного погреба у сарая до сих пор увит зелёным плющом, на винограднике свежая росная трава, кажется, даже пчёлы летают на утреннем солнцепёке.

Правда, дувал вокруг усадьбы, сложенный всухую, местами рассыпался, местами и вовсе превратился в бесформенные руины, особенно одна сторона, примыкающая к речке. И старинный каменный мостик на дороге заметно обветшал, сложенные из плитняка арочные быки были подточены высокой весенней водой и требовали срочного ремонта. Ражный поймал себя на мысли, что озирает окрестности хозяйским придирчивым взором: не так–то просто оказалось избавиться от вотчинных привычек…

И отсюда же, из терема, он высмотрел предполагаемое место ристалища. Ниже по склону, за виноградником и дымчатым каштановым перелеском, поднималась могучая, по–зимнему чёрная дубрава, обрезанная с одной стороны высокой речной излучиной.

О полёте совы над ложем в светлице Ражный и словом не обмолвился, однако за завтраком как бы невзначай спросил, есть ли здесь сотовая связь, и вдова вдруг всполошилась:

—Ты что, с телефоном приехал?! Мобильника у него давно не было—с тех пор, как отправился в Сирое, где связь с миром отсутствовала всяческая.

—Нет, вообще спрашиваю, — отозвался Вячеслав.

—Коль невмоготу станет позвонить, скажешь, — заявила вдова. — Тут в одном только месте берёт, на горе. Сам не вздумай звонить, найдут. Они по мобильнику быстро находят.

Не такая уж и замшелая оказалась вдова вотчинника, в средствах связи даже разбиралась. Он попытался завести житейский разговор с единственной целью —выяснить, живёт ли кто ещё в урочище и приходят ли гости.

—Тебе одной здесь нескучно? — спросил мимоходом. — По хозяйству кто–то помогает? И наткнулся на подозрительность.

— К чему это спрашиваешь?

— Ну кто–то вчера печь вытопил, — заметил он. — А сегодня гляжу, и баню. Ты же и на улицу ещё не выходила…

— Беда с этими вотчинниками, — уклонилась от ответа. — Вольный бы сроду не спросил… А что ещё заметил?

— Не заметил — почувствовал, — признался Вячеслав. — Кто–то ночью по светлице ходил. На цыпочках.

— И шаги слышал?

— Шорох и движение были. В какой–то миг словно ветром опахнуло. Кто– то был.

Но про полёт совы умолчал.

— Да, Сергиев воин, худы твои дела, — заключила вдова. — Это тебе блазнится. Тоскуешь ты сердечной тоской. Слыхала, у тебя Сыч избранную и названую невесту увёл из–под носа. По ней сохнешь–то? По Дарье?

— Она здесь ни при чём, — пробурчал он. — Я точно слышал и ощущал движение.

— Ничего, тоску полечу. Клин клином вышибают!

Самоуверенность старухи его раздражала.

— Кто всё–таки печи топит?

— Любовник! — ехидно усмехнулась она. — Абхаз один. С гор спускается, когда позову. Печь топит и меня греет. Такой расклад устраивает?

— Меня всякий устраивает. — Ражный встал из–за стола. — Благодарствую за хлеб–соль. Пойду места посмотрю…