Волчья хватка. Книга 3

— Далеко не уходи, — предупредила старуха. — Скоро баня будет готова. Бельё в сундуке заготовлено. Сундук в светлице. Свою одежду постирай, от неё пожарищем воняет. У меня служанок и прачек нет. Сходишь попаришься и дома сиди.

— Может, сразу меня под замок?

— Я на базар поеду, ты домовничать остаёшься, — серьёзно сообщила вдова. — Так что гуляй в пределах видимости, народ сейчас в горах всякий ползает. Случается, террористы набегают по незнанию, бандиты. Князья безмудрые муравейник расшевелили… Только смотри не обижай никого.

— Кого здесь можно обидеть? Пустыня кругом…

— Бандитов, например. Придут — не трогай, иначе потом греха не оберёшься. А сейчас помоги мёд загрузить.

И повела в хозяйственный каменный сарай, где стояло два огромных чана, доверху набитых гроздьями винограда.

— Вот, плесневеет уже, — опять заохала вдова. — Давить надо, а некому… Хорошо, оптового покупателя нашла на мёд.

Ражный вынес несколько фляг с мёдом, четыре поставил в багажник и две в салон. Тем часом вдова успела накормить кур в курятнике, пристроенном к сараю, и собрать яйца.

— Это тебе на пропитание! — крикнула, ковыляя к дому.

Она, видимо, утром всё–таки побрилась, а тут причепурилась перед автомобильным зеркалом, подкрасила губы и села за руль.

— Завтра вечером вернусь, — предупредила. — Дорога на перевалах тяжёлая, не чистят пока. Каждый день туда–сюда не наездишься… Электростанцию с потёмками заводи, бензин экономь.

И укатила по трясучей каменистой дороге…

Проводив её, Вячеслав спустился к рубленой бане, прилепленной на уступе возле самой речки, и впервые облегчённо вздохнул. В Дивьей вотчине всё–таки были маленькие радости: баня топилась по–чёрному и оказалась уютной, чистой, со свеже выскобленными полком, лавками, да ещё жаркой, совсем не угарной. Он запарил веник, поддал кипятка на раскалённую каменку, заткнул отдушину, чтобы прогрелись стены и пар выстоялся. Затем пошёл в дом искать бельё с казённой одеждой: почудилось, от своей и впрямь пахло пожарищем. Но оказавшись в каменном низу, не удержался и сначала обследовал жилище вдовы.

На первый взгляд секретов в нём не было–ни потайных дверей, ни чёрных ходов. На нижнем ярусе один только закуток возле печи, запертая на замок тёмная кладовая и даже люка нет в полу, а значит, и подпола. Зато на втором, антресольном, шесть крохотных каморок, обшитых вагонкой, аккуратных, аскетичных, с окнами–бойницами и деревянными кроватями. И все застелены, как в гостинице или казарме, одинаковым бельём. Видимо, для туристов или почётных постояльцев, а на остальном пространстве–дощатые нары. В терем вотчинника попасть можно было лишь по внутренней лестнице, хотя была ещё одна дверь, что вела на подвесное гульбище, выходящее на южную сторону. Глухая северная стена, вплотную примыкающая к каменному останцу, также не имела и намёков на потайной ход: плотная, рубленная из оструганных, покрасневших от времени бревён и напоминающая музей средневекового оружия. Похоже, вотчинник занимался коллекционированием, но собирал всё подряд, с единственной тематикой–воинской. Между копий, щитов, мечей и алебард висели патронные винтовки начала девятнадцатого века, сабли, ятаганы и пороховницы соседствовали с боевыми топорами, мушкетами и пищалями. Только кривые засапожные ножи и наручи, основное историческое оружие Засадного полка, занимали почётное место–на двух растянутых шкурах снежных барсов. Ражный на всякий случай оттянул их края: спрятать двери или даже малый люк под ними было невозможно.

Но ведь откуда–то явилась ночная тень, гуляющая по светлице на цыпочках? Кто–то давил его грозным совиным взором, угрожал когтями. Не призрак же усопшего вотчинника…

Сундуков в тереме оказалось два: один, окованный, громоздкий и тоже музейный, был заперт и покрыт рогожным ковриком, из замка скважины второго, поменьше и попроще, торчал старинный кованый ключ. К тому же стоило его отомкнуть, заиграла простенькая музыка, напоминающая бой часов, эдакая охранная сигнализация. Вдова и впрямь заранее позаботилась о постояльце, причём зная его вкусы, и приготовила солдатское бельё, просторную льняную рубаху, такие же брюки и зимнюю камуфлированную форму, увязанную в отдельный узел вместе с горными ботинками. Даже размер подходил!

Правда, мимолётная радость в тот же миг и угасла–вот она, казённая одежда, чужие стены, пространство, даже воздух, пропитанный запахом горной лаванды, неведомой в средней полосе России.

Удел без вотчинного аракса, за волю надо платить…

С этими мыслями он и спустился к бане и, чтобы отвязаться, поскорее выпарить из себя прошлое, сбросил одежду, словно змеиную кожу, рывком отворив дверь, влетел в сумрачное чрево. И первое, что ощутил, — отсутствие банного жара. Баня не настоялась, а выстудилась!

И ещё пронзительный запах лавандового масла…