Волчья хватка. Книга третья

Видя, что великий князь Московский не искусился церковными распрями, в них не погряз, после победы на Воже готовится к битве и ничему иному не внемлет, Константинополь всполошился. Сначала патриарх Макарий, затем и его преемник Нил требовали отпустить Киприана и поставить Пимена. Дмитрий вроде бы послушался, болгарина освободил. Тот же в страхе бежал из Москвы и даже обоз свой бросил, впоследствии пустив молву, будто князь его пограбил. И прибежав в Малую Русь, то бишь в Киев, оттуда предал анафеме московского князя, то есть отлучил от церкви и проклял. Однако и этим не пронял: Дмитрий как ни в чём не бывало ездил по удельным княжествам и войско собирал, а второй митрополит, Пимен, томился в Чухломе, отбиваясь от посыльных фрягов и считая, насколько каждый день его долг растёт.

Итак получилось, что более года, в канун Мамаева побоища и после него, русская митрополия была вдовствующей, имея двух митрополитов! Ею не управлял никто, никто не мешал, и этого было довольно, чтоб свершить великую битву.

Руси немного и надо, чтобы победить. Всего–то не управлять ею, а бросить вожжи.

Однако мир встрепенулся и затаился в предчувствии грядущей бури.

Отверженный церковью и проклятый великий князь вышел из всяческого повиновения! Подобной вольности никто не ожидал.

Но до срока великой битвы ещё было время, Мамай испытывал горячку после поражения на Воже. Его самый лучший воевода, мурза Бегич, отправленный пожечь и позорить Москву, дошёл лишь до брода через реку и здесь внезапно натолкнулся на выстроенную к битве рать Дмитрия. Она стояла на холме, открыто, ровно зазывая, и было опасно переправляться на глазах руси —осыплют стрелами и дротиками, а потом искрестят мечами что останется. Мурза остановил своё войско на противоположном берегу и так стоял долго, пока русь не покинула холм и не скрылась. Бегичу бы узреть, что его заманивают на другой берег, готовят ловушку, однако он самонадеянно погнал своих воинов через брод и удачно, без потерь, одолел реку. На другой стороне Вожи конница татарская сходу ударила по руси, вклинилась в ряды довольно — мурзе уже грезилась победа! Покуда пешие воины отбивались от конных татар, из ниоткуда–из трав степных, из воздуха, а то прямо из земли–являлись некие стремительные люди–тени в чёрном. Они подныривали под лошадей, или вовсе, ровно шары, катались между конских ног и резали им сухожилия. Когда же всадник выпадал из седла или спешивался, мгновенно сам угадывал на нож либо сражён был шипами наручей. И тщетно конники махали саблями и били копьями, пытаясь сразить ползучих, призрачных людей, незащищённых ни кольчугами, ни бронью. Клинки рубили траву, копья втыкались в землю, а лошади тем часом падали с криком, словно подрубленные, роняя всадников.

Треть конницы едва спаслась, отступив к реке, и тут русы ударили сами, прижав татар к воде. Мурза Бегич пожалел, что обманулся и переправился через Вожу, полагая, что русы испугались и битвы не желают. Сам слетел с коня и был сражён наповал не пикой, не копьём или ножом–ударом кулака, так что и череп развалился, ровно скорлупа.

Сражение длилось до вечера, вдохновлённая успехом русь уже резвилась, гоняя татар поберегу, ровно зайцев. Кто не попал под мечи и засапожники, тот скоро утоп в воде или сражён был стрелами на переправе. Остатки ордынского войска бежали прочь, бросив обозы, и только выпавший туман и ночь дозволили спастись малой части, дабы потом свидетельствовать, какой неслыханной, не знаемой силой Дмитрий побил конницу, которая считалась у татар непобедимой.

Мамай в россказни трусов не поверили тут же казнил спасшихся, дабы не разносили вредной молвы. Гнев его был так велик и неутешен, что он рвал волосы на своей голове, кусал руки и бил камчой всех приближённых мурзи князей. Потом отяжелел, огруз и, ставши ровно глыба, долго был неподвижен, ибо оцепенел от каменных дум. Тем часом Тохтамыш подпирал от Волги, и в Орде, подобно ветру в поле, слух шелестел, де–мол, бекляр–бек Мамай утратил непобедимый дух и более не способен править от малолетнего хана Мухаммеда. Русь выпустил из–под своей власти и ныне был бит московским князем, который и вовсе грозится не давать дани и смести татар.

С востока же идет родовитый хан, потомок Чингисхана…

Алтын Орда тосковала о былом величии. И Мамай обязан был утешить её победами великими, повторив поход Батыя, от имени предков коего правил. И только так возможно было остановить движение Тохтамыша.