Волчья хватка. Книга третья

— Меня миновала эта участь, — не сразу признался старик, что–то пытаясь утаить. — Я долго на чужбине жил, сюда в преклонных годах пришёл. Она уже постарела… Но люди в горах вдову до сих пор вспоминают недобрым словом. Озоровала, пока не встретился ей Булыга. Изловил где–то в горах, сухие жилы на ногах подрезал и принёс к себе в дом. Так жилы срослись, пришлось год на цепи держать, пока не смирила дикий нрав. И назвал её Николаей, мужским именем, как омуженку. Хочешь, так спроси вдову, почему хромает…

Вячеслав чуял холод, однако теперь уже было неясно от чего — северный ветер студил или слова Извека. Наброшенная на плечи сырая шинель не помогла…

— Что же ты дом её стережёшь? — уцепился он. — Добычу с охоты приносишь? Если она ведьма?

Старик поднял слезящиеся от старости глаза.

— Я Булыге жизнью обязан. Меня у врагов отбил, помог в родные места вернуться. Так бы и пропал в плену… Булыга был отважный воин. А тебя эта юная ведьма погубит. Если повадилась, не отступит, пока со свету не сживёт.

— Ты бы лучше место мне указал, где найти эту Диву, — стряхивая озноб, сказал Ражный. — Разобрались бы, кто кого.

— Белые Дивы живут там, — Извек указал куда–то вниз по реке. — За Каменным Идолом, на Дивьей горе, откуда начинается исток. Когда–то их было два, теперь остался один. Говорят, тропа есть, но сейчас не пройти. В далёкие времена в эти горы пытался проникнуть Тамерлан, чтоб отомстить ведьмам. Но они обрушили Каменного Идола и затворили путь. У нашего народа есть легенда: в юности Тимур был похищен омуженками и несколько месяцев томился в плену. Потом они отпустили его, но перерезали сухие жилы на ногах.

С тех пор и прозвалие го Хромцом…Сам на Дивьей горе не был, по слухам знаю. Только ведьмы по этой тропе не ходят–по воздуху летают.

Вячеслав подал руку старику и помог встать. После чего повесил ему на плечо карабин.

—Благодарю, Извек.

Волк на минуту замер, наблюдая одним глазом. Охотник подтянул сползшие голенища сапог и неслышно двинулся вдоль опушки каштанового перелеска, в сторону от вотчинного дома Булыги. Ражный заспешил своим путём, однако Молчун за спиной приглушённо зарычал.

Оказалось, Извек вернулся.

—Неходи туда, не ищи–пропадёшь, — заговорил он опасливо. — Если ещё головы не потерял, дождись тепла. В Купальский праздник сами спустятся.

Увидишь высокий огонь возле Каменного Идолища, смело ступай и бери, какая понравится. Они покорные становятся, словно овцы. Всякая Дива перед тобой танцевать будет, если пожелаешь, колени преклонит. Только на один месяц в

году они превращаются в девушек. Вот тогда их и брать нужно. Всё остальное время горные богини в руки мужские не даются. Поверье такое.

Ражный только махнул рукой и пошёл в сторону полуразрушенного дувала: над крышами вотчинных построек уже курились дымы…

Виноград давили ещё четыре дня, и вотчинница не позволяла вынимать затычки в желобах чанов, поэтому Ражный разливал сок по бочкам вручную, уже как завзятый винодел. После долгих стараний даже рассыпавшуюся бочку собрали намертво стянул обручами, так что и капли не пролилось, когда наполнил соком. И ещё новую лестницу сколотил, чтобы не искушаться и не сажать девиц то в чаны, то снимать обратно. Да и уже как–то свыкся с их полуоголённым присутствием, мимолётными и тускнеющими взглядами. Похоже, невесты тоже пригляделись, привыкли к нему и тот накал затаённого интереса, возникший в первый день, заметно упал, но только у сестёр.

У Лелы он стремительно нарастал.

Отпустив Извека, Ражный ничего вдове не рассказал и не объяснял, откуда вернулся мокрым с головы до ног. Впрочем, она сразу же сообразила, где всю ночь носило отрока, только выразительно ухмыльнулась и послала в баню прогреться, благо, невесты только что встали. Он медлить не стал, прихватил полотенце и всё равно разминулся с Белой Дивой всего, может быть, на несколько минут. В предбаннике, на скамейке, лежал утопленный фонарик, и не заметить его сразу было невозможно, поскольку он хоть и мутновато, но светил, как на дне речки, — подсели батарейки. Ражный даже на улицу не выходил, зная, что это уже бесполезно, сел, выключил свет и вновь ощутил щекотливый озноб, хотя в рубленом предбаннике было тепло.

Извеку и народной молве среди горцев можно было верить, Дива и впрямь летала по воздуху…

Он развесил одежду над каменкой, пропотел на полке, сполоснулся наскоро, но просохнуть успело лишь бельё, поэтому солдатский камуфляж досыхал на плечах, а шинель ещё сутки потом висела над печью в сарае.

Вотчинница виделась со своим «любовником» часто, по крайней мере, уже через сутки она выбрала момент, когда девчонки отправились на обязательное омовение перед работой, спросила прямо:

—Что тебе говорил Извек? Про меня? Ражный так же прямо и ответил:

— Ты из породы Белых Див. Одним словом, ведьма.

— Ну ладно, хоть так, — у нее, видно, от души отлегло. — Но ты не верь ему. Горцы любят сочинять небылицы. Такого наплетут!.. Это у них эпос называется. Скучно им в горах по одному сидеть, вот и тешатся. Извек тебе стихи не читал?

— Не читал.