Волчья хватка. Волчья хватка – 2

– Куда же ты из подводной лодки денешься! – засмеялся довольный Поджаров. – Если соглашусь!.. Ты уже согласился! Еще вчера, на берегу, когда я сказал о видеопленке. А что касаемо особых условий, я их предполагал. И готов выслушать, потому что это уже деловой разговор.

– В первую очередь отдашь мне Кудеяра.

– Условие более чем странное… Зачем он тебе?

– Мне нужен раб. Раб – моя собственность, которую не жаль.

– Не понял…

– Для тренировок, как тренажер, если говорить понятным тебе языком.

Финансист настороженно усмехнулся.

– А он… останется жив?

– Нет.

– Я бы мог предложить другого. Этот еще будет полезен, полезен нам обоим…

– Слушай, Поджаров! Если ты будешь и впредь таким неуступчивым, у нас вообще разговор не состоится.

– Состоится, – тихо и назидательно произнес он. – Непременно состоится. Иначе быть не может.

– Может, – в тон ему повторил Ражный. – Непременно может. Снял ты поединок с Колеватым, и что? Теперь засунь эту пленку себе в задницу и топай отсюда.

– Ты смелый парень, Ражный. Я давно это заметил. А если этот ролик в эфире прокачу?

– Не забудь выслать гонорар.

– Посмотрят твои товарищи по ордену…

– Как я с Колеватым боролся? Ну? Давай с тобой поборемся, хоть сейчас.

Независимый тон Ражного не то чтобы смутил, но поколебал вчерашнюю уверенность Поджарова, и этого хватило, чтобы сделать определенный вывод: у «Горгоны» иного козыря не было. Иначе бы финансист выдал его в эту минуту, чтобы окончательно додавить противника и полностью овладеть ситуацией.

Вообще-то существование такой пленки, тем более ее обнародование, несло определенную опасность, но только лично для Ражного. Ему светило Сирое Урочище и лишение права на вотчину, поскольку он не смог обеспечить конфиденциальность и безопасность поединка. Суд Ослаба в этом отношении был суров… Но борьба с «Горгоной» не кончилась; наоборот, только начиналась, и сегодняшние пикировки можно было отнести к кулачному зачину. Что конкретно вычитал японец в древнем манускрипте, было не совсем понятно, однако Ражный предполагал, не очень-то много, скорее всего, общие положения, кое-что из обычаев воинства, возможно, некие житейские детали. Так что если и была утечка, то в древности, не по его вине и весьма ограниченная.

Из финансиста сейчас требовалось вытащить все, что знает он сам и что поведал ему Хоори.

– Не упорствуй, Ражный! Конечно, я не рассчитывал, что сразу сдашься, с тобой придется повозиться, поволохаться на ковре… Но признать победу сильного противника – не позор. А я сильный. И не хочу быть твоим соперником, меня более всего устраивает ничья и последующее партнерство. – Говоря это, он следил за состоянием Ражного, не упуская ни одной детали. – Я тебя вычислил. Три сотни человек сквозь сито просеял – около десятка таких, как ты, установил и с некоторыми поработал… Но интересен мне только ты. Почему – я тебе потом скажу. По твоему следу я пятнадцать годков топал. Как зверя тебя тропил. И вытропил!.. В Троице-Сергиевой лавре есть один схимомонах, с самой войны там, полковник, между прочим, выполнял спецзадания самого товарища Сталина. И можно представить, чем он занимался, если жить потом в миру ему стало неинтересно. Кудеяра я сначала к этому монаху приставил, и тот пять лет возле него жил, прислуживал сначала послушником, потом келейником. Много чего знал схимник и молчать умел, да ведь, как говорят, птица по зернышку клюет и сыта бывает… Орден твой, Ражный, называется Сергиево воинство. Или – Засадный Полк. Поскольку имя полководца – Пересвет, а духовного предводителя – Ослаб, то истоки воинства проследить нетрудно. Форма и структура его понятна, способность выживать и сохраняться, не поддаваясь ни времени, ни режимам, в общем, тоже: что-то вроде масонского братства, узкий круг, малое число посвященных лиц и разные степени посвящения, воинский или монастырский устав, клятвы, родовая порука… Меня интересует другое – внутреннее наполнение этой формы. И ты мне откроешь его.

Финансист сделал небольшую передышку, будто бы вновь рассматривая полотна Ражного-старшего и одновременно не спуская прикрытого и затаенного взора с младшего. Сегодня он уже не волновался так, как вчера; напротив, держался уверенно и в какой-то степени нагло. Он пытался зафиксировать реакцию противника, постепенно, как ему казалось, стягивая удавку, чтобы впоследствии сориентироваться и подкорректировать свои действия.

Ражный не предоставил ему такой роскоши.