Волчья кровь

– Правда то, что говорят все? Ты неравнодушен к смертной, ты оказываешь ей почести и спускаешь с рук то, за что других бы разорвали на части.

– Я не собираюсь с тобой обсуждать эту тему, мама.

– Это неслыханно и…

Кулаком по столу так, что подпрыгнули блюда и тарелки, и она осеклась.

– Есть еще что-то, что ты хочешь мне сказать, или это единственная тема? Если да, то я предпочитаю завтракать в одиночестве.

– Не…не единственная. Я насчет Бахта, сын…

– Я хочу спокойно позавтракать.

– Ты отказал мне в личной беседе.

– Это значит, я не хочу сегодня личных бесед.

– Я… я хотела, чтобы ты подумал, чтобы ты все же учел, что Бахт муж твоей родной сестры Азизы.

– Бахт хотел меня отравить!

– Это…это не доказано, нет свидетелей и…

– Баюл сознался!

– Баюл может лгать, у мужа твоей сестры много врагов, он слишком близок к тебе, ему могут завидовать.

– Завидовать? Ты действительно сейчас говоришь мне о зависти? Или мне это слышится? Мама! Этот человек хотел смерти твоему сыну! Мне! Императору клана Ибрагимовых! Что еще мы здесь обсуждаем? Он будет казнен! Ему отрежут голову! Как и принято казнить королевских особ нашей семьи!

– Сыыын!

Роксана схватила меня за плечи, но я сбросил ее руки.

– Вечное изгнание, заточение, что угодно…ради Азизы!

– Публично! Он хотел отравить меня и сделал это публично!

– Баюл лжет…ты не думал об этом? Баюл и эта славянская девка! Неужели Бахт не заслужил твоего доверия? Ты не думал о том, что она могла сама подстроить это отравление, а потом сделать вид, что пьет яд, чтобы приблизиться к тебе!

Положил вилку и нож на стол.

– Казнь состоится завтра. И это не обсуждается. Завтрак окончен.

– Из-за слов презренной эскамы?

– Потому что я так решил!

Встал из-за стола и вышел из залы.

Глава 19

Это и было начало. Только я так и не знаю начало чего… У каждых чувств есть своя эволюция, свои этапы погружения под воду, свое время для того, чтобы полностью пойти на дно и, захлебнувшись, осознать, что вам никогда не выплыть, а потом к своему ужасу понять, что выплывать не хочется. Вы в лапах смерти и вам там хорошо. Больно, страшно и до дикости хорошо. Вы в Аду…который создали сами, своими руками. Наедине с самым страшным убийцей и палачом, которого наваяло ваше собственное больное воображение.

И я погружалась в этот Ад постепенно. Я вымащивала его, как одержимая

(с) Ульяна Соболева. Позови меня

– Я хочу видеть моих внучек! Этого мне не запретит никто, даже Великий Арх!

Роксана посмотрела на банахиров по очереди, и те отступили, давая ей пройти в комнаты, предназначенные для Гульнары.

Сейчас она была еще не готова видеть и говорить с Азизой. Она сделает это потом, когда немного успокоится и сможет владеть своими эмоциями. Еще никогда ее сын не был с ней так резок, так груб. Еще никогда у нее не было соперниц. Ни одна из наложниц не становилась для Арха важнее собственной матери. Сейчас у нее было такое ощущение, что эта смертная…что она для него настолько ценна, что он готов пойти поперек многого, а в том числе и их законов, а это могло бы ослабить влияние Ибрагимовых среди бессмертных. Особенно среди горных волков.

Да, она спасла ее сына. Но это долг любой эскамы, любого подданного, любого, кто вхож в этот дом – сохранить жизнь императора. Есть ли в этом особенная заслуга? Роксана так не считала.

– Архбаа!

Со стоном бросилась к ней Гульнара и обняла ее ноги, целуя руки императрицы-матери.

– Вы пришли! Как же я рада вас видеть! Мне…мне запрещено выходить из комнаты. Арх…он разозлился, он…

– Я все знаю, не переживай, Нара, не переживай. Поднимись, идем присядем.

Полуобняла молодую женщину за плечи, поднимая с колен, и переместилась вместе с ней на кожаный диван, застеленный вязаной накидкой в темно-коричневых и бежевых тонах. Гульнару она любила, насколько вообще слово любовь могло быть уместно для высших существ чистой королевской крови по отношению к более низшим созданиям. Тем, кто не обращается, а лишь носит в себе гены и волчью кровь, но, по сути, всегда имеет человеческий облик. И пусть семья, в которой родилась Гульнара, была дальними родственниками Ибрагимовых и отдали свою дочь в возрасте шестнадцати лет в гарем императора Вахида, это не отменяло то, что она намного ниже королевской семьи. По сути эскама, но получившая привилегии, но не свободу.