Волчья Луна

Она наверху, в поперечной трубе, одном из забытых служебных туннелей, которые идут сквозь голый камень, соединяя квадры друг с другом. Они старые, пыльные, их пронзает пугающая радиация. Позади нее полночь в квадре Антареса, впереди – утро в Орионе. При ней пояс со старыми грязными напечатанными деньгами от клиентов, немного лапши с карри и лунные пироги для фестиваля, и она идет домой, к Ариэль.

Поперечные трубы длинные и полны теней. Луна бросает устаревшую инфраструктуру. Детишки, бунтари и отщепенцы находят для нее собственное применение.

Они ждали. Они были умелыми, они знали ее привычки и что она несла. Она их не заметила. Ну конечно, она их не заметила. Если бы она их заметила, они бы не смогли ее ударить. Первый кулак пришелся в середину спины. Из темноты, по почке, он вышиб из нее дух и мысли, и она рухнула на сетчатый пол.

Потом пинок. Она видит его сквозь красный туман боли и успевает отпрянуть. Он попадает в плечо, не по голове.

– Хетти, – хрипит она. Но никого нет. Она отключила фамильяра, уступая данные Ариэль для ее консультаций.

Рядом с ее головой опять поднимается ботинок. Она тянется к нему, пытается оттолкнуть, прежде чем он раздавит ее череп о титановую сеть. Ботинок опускается на руку. Марина кричит.

– Нашел, нашел, – вопит кто-то. Нож срезает ее пояс с деньгами.

– Я хочу ее убить.

– Оставь ее.

Марина еле дышит, у нее течет кровь. Ботинки на пешеходной тропе. Она не может разглядеть, женские они или мужские. Она не может их остановить. Она не может к ним прикоснуться. Они забрали ее деньги, ее лапшу с карри и ее лунные пироги.

Она не смогла к ним прикоснуться. Это испугало ее сильней, чем кровь, побои, мучительная боль в почке, треснувшие ребра, почерневшие пальцы. Когда-то она расшвыряла пылевиков «Маккензи Металз» в шлюзе обиталища Бэйкоу, словно они были игрушками. Двое грабителей в поперечной трубе в полночь – и она не смогла тронуть их даже пальцем.

* * *

– Я бы предложила вам джин, но он закончился. Я бы сделала вам чай, но не занимаюсь такими вещами, и я заняла единственный стул, – говорит Ариэль Корта. – Простите. Есть гамаки, или вот можете опереться о что-нибудь.

– Обопрусь, – говорит Видья Рао. Э устраивается на краешке стола Ариэль. Э прибавилэ в весе с их последней с Ариэль встречи в поблекших декорациях Лунарского общества. Э теперь человек-луковица; походка вразвалочку, движения неуклюжие, одежда многослойная. У э брыли и мешки под глазами.

– Жаль видеть вас в стесненных обстоятельствах, – говорит Видья Рао.

– Я радуюсь тому, что просто дышу, – говорит Ариэль. – Вы все еще работаете на «Уитэкр Годдард»?

– Консультирую, – говорит Видья Рао. – У меня свои клиенты. И я по-прежнему погружаю пальцы в рынки – достаю, что могу. Я следилэ за вашими недавними делами. Понимаю, почему вы избрали своей специализацией семейное право. Этому развлечению нет конца.

– Это развлечение – надежды, сердца и счастье людей, – говорит Ариэль. Джин. Ей нужен треклятый джин. Где ее джин, где Марина? Ариэль вкручивает капсулу в вейпер и резко бьет ногтем по кончику. Загорается нагревательный элемент, она вдыхает облако изготовленного на заказ спокойствия. Ее легкие заполняет безмятежность. Почти джин.

– Репутация по-прежнему вас опережает, – говорит Видья Рао. – Мой софт по распознаванию образов соответствует последнему слову техники, но, по правде говоря, он мне не понадобился, чтобы разыскать вас. Для женщины в бегах вы демонстрируете особенный шик. Весьма театрально.

– Ни разу не встречала законника, который не мечтал бы втайне быть актером, – говорит Ариэль. – Суды и сцены: это все представление. Помню, вы говорили, когда я была членом вашего маленького и веселенького политического клуба, что ваш софт определил меня как инициатора движения и сотрясателя основ. – Она взмахивает вейпером, и завиток дыма огибает все три с половиной комнаты ее империи. – Луна так и не вздрогнула. Извините, что разочаровала Троих Августейших.

– О нет, она сотряслась, – говорит Видья Рао. – Теперь мы переживаем сейсмические последствия.

– Сомневаюсь, что меня можно считать причастной к тому, что случилось с «Горнилом».

– Но есть закономерности, – говорит Видья Рао. – Сложнее всего заметить те, которые настолько велики, что выглядят, словно пейзаж.

– Не стану утверждать, что меня слишком уж расстроило, когда Боб Маккензи принял душ в тысячу градусов, – говорил Ариэль, взмахнув вейпером. – Жить под миллионом тонн расплавленного металла – значит искушать если не Провидение, то какого-нибудь злого шутника. О, не смотрите на меня так.

– Ваш племянник был там, – говорит Видья Рао.

– Ну, с ним явно все в порядке, иначе вы бы этого не сказали. Закономерности. Какой племянник?

– Робсон.