Волчья Луна

Ариэль наблюдает за каплей конденсата, которая стекает по бокалу «мартини». На стыке чаши и ножки капля застывает, увеличивается, трепещет от собственного веса и плавно съезжает к основанию.

– Красиво, – говорит Ариэль Корта. – Самая красивая вещь в этой четверти Луны.

Поезд мчится через Болото Гниения на скорости восемьсот километров в час. Полярная линия Эйткен-Пири была первой железной дорогой, построенной на Луне, обслуживающей запасы льда и углеводорода на полюсах, но главенство у нее отняла Первая Экваториальная. Ариэль, Марина и Абена – единственные пассажиры в обзорном вагоне Полярного экспресса. Абене неуютно в стеклянном пузыре. Она чувствует себя беззащитной, ведь вакуум слишком близко. Их взглядам открывается ландшафт, истощенный экстракторами «Маккензи Металз». Все кратеры срыты до основания, все каньоны заполнены вынутым грунтом, а то, что осталось, покрыто следами роверов, брошенными машинами, пластинами сланца, брошенными схронами и убежищами.

Это интереснее, чем обычные невысокие возвышенности и светло-серые холмы.

Ариэль толкает бокал через стол к официантке.

– Заберите это, пожалуйста.

Кивнув, официантка забирает бокал. Ни всплеска, ни единой потревоженной капли конденсата.

– Если ты опять это сделаешь, – говорит Ариэль, обращаясь к Марине, – я проткну тебе физиономию стаканом.

– Значит, сработало.

– То же самое случится, если ты меня поздравишь или ляпнешь какую-нибудь мотивационную дрянь, дорогуша.

Марина прячет натянутый смешок. Абена не понимает ни постоянной сдержанной агрессии между двумя женщинами, ни смеха, который кроется за каждой резкостью и издевкой. Ариэль не уважает, принижает или открыто оскорбляет Марину, но в Хэдли, стоило Абене поставить под сомнение принципиальность Ариэль, Марина едва не бросилась на нее, словно боец с ножом в руке.

– Он сдержит слово? – спрашивает Марина.

– Дункан в некотором смысле честный человек, – говорит Ариэль, подхватывая изменившуюся тему разговора с проворством гандбольного аса. – В отличие от его говнюка-братца.

– Я по-прежнему не понимаю, почему это нельзя было сделать через сеть, – говорит Абена. – Мы были в Хэдли, во Дворце вечного света – мы бы отправились в Тве, если бы Севаа Лусика не оказалась в Меридиане.

– Закон – это личное дело, – говорит Ариэль. – Личные контракты, личные соглашения, все обсуждается лично. Когда имеешь дело с Драконами, надо предложить им сокровище. Может быть, они его возьмут, а может, позволят сохранить. Нет более великого сокровища, чем собственная жизнь.

– Знаете, где мы не побывали? – спрашивает Марина. Абена хмурится, Ариэль кивает.

Понимание.

– Воронцовы!

– Они не просили о встрече, – говорит Ариэль.

– ВТО поддерживает правление КРЛ? – спрашивает Абена.

– Ариэль бы узнала о таком, – отвечает Марина.

– Ариэль бы узнала, – говорит Ариэль. – И Ариэль понятия не имеет, какую позицию заняли Воронцовы. Ариэль это не нравится. Поэтому Ариэль собирается поговорить с тем, кто сможет кое о чем догадаться.

* * *

Оттиск действительно очень мал, не больше двух ее сложенных больших пальцев. Ариэль приходится нагнуться, чтобы рассмотреть миниатюрные фигурки, стоящие в верхней части изогнутого мира, и третью фигурку еще меньше размером на первой ступени лестницы, упирающейся в край серпа луны.

«Хочу! Хочу!» – читает Ариэль. Под микроскопическим наименованием оттиска есть еще текст, но прописью, а этот шрифт для нее непостижим.

– Уильям Блейк, – говорит Видья Рао. – Английский художник и поэт восемнадцатого-девятнадцатого столетия по христианскому летоисчислению. Визионер, пророк и мистик. Единственный, кто отличился во всех трех ипостасях.

Ариэль никогда не слышала про Уильяма Блейка, но знает нейтро достаточно хорошо, чтобы не совершить преступление, выдавая себя за эрудита. Пообедали они отлично, учитывая место. Обеденные залы Лунарианского общества уединенные и неброские – и эти комнаты можно отключить от сети, – но опыт Ариэль подсказывает, что в элитных клубах редко встречается хорошая кухня. Рамен терпим, лапша как лапша, сашими очень свежее – Ариэль подозревает, что его вырезали из живой рыбы.

– А наш творец коктейлей – лучший в двух мирах, – сказалэ Видья Рао, встретив Ариэль в вестибюле Лунарианского общества и взявшись за рукоятки ее инвалидного кресла.

– Слишком много дел для коктейльного часа, – ответила Ариэль. Она-то знала, что коктейльный час может больше не наступить.

За небольшим столом в уединенной столовой внимание Ариэль снова привлекает оттиск. Стиль простой, почти примитивный, идея – явное иносказание, но в гравюре есть энергия, сила, которая притягивает взгляд и захватывает воображение.

– Все хотят заполучить Луну, – говорит Ариэль. У Видьи Рао дергается уголок рта. Ариэль разочаровала нейтро.

– Я правда обожаю Блейка, – говорит э. – В его работах всегда есть глубокий смысл.