Волчья Радуга

— Демонов у нее в услужении не так много, — ответил оборотень, — и Морэф дорожит ими. Но Ключ ей еще дороже. Я думаю, она попробует еще раз.

— Но петуха они испугались? — уточнил Василий.

— Да.

— Слушайте, — всплеснула руками Катя, — мы в университете проходили фольклор, и там много говорилось про нечистую силу и про народные способы борьбы с ней. В сказках, конечно. Так вот, я точно помню, что нечистая сила опасна не сутки напролет, а только от полудня до трех часов утра — до первого петушиного крика. А с трех до полудня — это чистое время, когда нечисть довольно безобидна.

Все посмотрели на электронный будильник в изголовье постели Ивана. На табло горели красные цифры — 12.06. Катя почувствовала, что и сама не прочь оказаться в освященном погребе отца Георгия.

— А что, это шанс, — оживился Василий. — Сейчас мы прячем Яно в церкви. А когда наступит, как ты выразилась, чистое время, отец Георгий проводит его к Грани. Заодно потренируется усмирять змей.

— А у кого будет Ключ? — поинтересовался Иван.

Собравшиеся переглянулись.

— Да, про Ключ-то мы и забыли, — отец Георгий снова смущенно поправил очки. — Кстати, он у вас, Катя? Можно взглянуть? Если, конечно, Хранитель не возражает.

Катя сняла с шеи цепочку. Все как завороженные смотрели на крестик, покачивающийся, словно маленький маятник, в руке священника.

— Незатейливая штучка, — протянул Василий. — А нельзя его… переплавить, сломать как-нибудь?

— Уничтожить его просто, — ответил Яно. — Ведь это обычное серебро. Такая мысль и раньше приходила Хранителям в голову. Но они узнали одну особенность Ключа: пока он существует в первозданной форме, королева Морэф не может создать другой. А если с ним что-нибудь случится… Не пройдет и часа, как властью Домгала темная королева создаст другой Ключ, который окажется у нее, а не у нас в руках. Нет, Ключ нельзя уничтожить, его надо спрятать.

— И сделать это надо именно здесь — в Фенлане Ключу находиться небезопасно, — заметил Иван.

— Согласен, — кивнул Василий. — Прости, приятель, но ваш мир, как я понял, довольно гнусное место. Триста лет — достаточный срок, чтобы найти и отнять Ключ. А мне не хотелось бы, чтобы мои потомки превратились в демонов.

— При том количестве потомков, которое от тебя произойдет, это нежелательно, — с серьезным лицом заявил Иван.

— Но хранить Ключ в церкви, так близко от Грани, рискованно. Особенно сейчас, — задумчиво протянул отец Георгий.

Разговор прервался. Во времянке воцарилась тишина, прерываемая только потренькиванием гитары под пальцами Василия. А Катя поймала себя на том, что ей очень трудно поверить в реальность происходящего. Что трое взрослых людей с высшим образованием (включая ее саму) всерьез обсуждают с православным священником, как спасти оборотня от потустороннего демона. Катя чувствовала себя участницей увлекательной игры, которой рано или поздно придет конец. И тогда все улыбнутся, пожмут друг другу руки и разойдутся по домам. Интересно, кто-нибудь еще думает так же? Девушка украдкой оглядела своих собеседников.

С отцом Георгием все понятно. У него было время привыкнуть к содержанию легенды, даже если он и не верил в нее. Иван пребывает в начальной стадии воцерковления, а значит, одержим и готов участвовать в предотвращении Армагеддона. Божьими чудесами его не удивишь. Что касается Василия, то явление оборотня для него — новое, не изученное наукой явление. Никаких чудес. Но и ничего невозможного.

Сам Яно почти не участвовал в разговоре. Катя с тревогой посматривала на него: на бледном, отрешенном лице оборотня читалась покорность судьбе. «Он устал, — догадалась девушка, — он очень устал от своего одинокого противостояния. Никто не рождается героем…»

Внезапно сострадание сыграло с Катей злую шутку. Она словно оказалась в шкуре оборотня. Представила себе ужас мальчишки, впервые испытавшего боль I гревращения. И еще больший ужас — когда родные люди вдруг начинают смотреть на тебя, как на чудовище. Л ты привык быть любимым, ты по-прежнему доверчиво ищешь у них защиты… Катя с трудом прогнала болезненную мысль. Чур меня! Что за идиотская манера — судить о других по себе? С чего это она взяла, что деревенский парень настолько же чувствителен, как образованная и начитанная леди? Это так же нелепо, как тракторист, пишущий стихи о неразделенной любви.

Изящные пастушки — плод фантазии сентименталистов. На самом деле у них, пастушков, все грубее и примитивнее… Но тут же Катя вспомнила день, проведенный с Яно, его речь и манеры, его грустный взгляд — и устыдилась своих мыслей. Если она и неправильно судит о его переживаниях, то никак не потому, что его душа грубее, чем ее. И вместо того чтобы предаваться абстрактным размышлениям, лучше попытаться помочь.

— Послушайте, — прервала она молчание, — ведь никто, кроме нас, не знает, что Ключ у меня. Я посижу недельку дома, мне все равно надо работать. А когда пройдет полнолуние, передам Ключ отцу Георгию.