Волчья река

Когда он падает, я чувствую, что один из его людей бросается на меня со спины. «Я не могу умереть здесь». Это была бы чертовски горькая ирония, ведь Гвен подумала бы… нет, решила бы, что в конечном итоге я предпочел ей Миранду. Поэтому я резко отшатываюсь назад, на него. Это безрассудно. Но и эффективно. Он кричит. Мы оба падаем на пол, и мне везет: почти вся сила удара достается ему, а для меня его тело срабатывает как подушка. Он извивается и пытается сбросить меня; кончики моих пальцев нащупывают пистолет, который все еще зажат у него в руке. Я хватаю своего противника за запястье и с силой выкручиваю по направлению к нему. Слышу, как в его кисти что-то ломается, он испускает крик боли, инстинктивно нажимает на спуск, и пуля входит ему в бок.

В глазах у меня проясняется, и я вижу, что Крепкий Орех лежит без сознания, но пистолет валяется рядом с ним. Тот, кто только что всадил пулю сам в себя, – Хипстер. Его невысокий напарник прислонился к стене, хватая воздух ртом; половина его рубашки пропитана красным. Не знаю, куда его ранило, но рана явно тяжелая. Майк скатился с дивана и уже стоит на ногах, хотя пошатывается и капает кровью. Я едва успеваю отметить все это, прежде чем Хипстер судорожным рывком скидывает меня, и я падаю на бок.

Он так и не выпустил свой пистолет.

Майк с размаху бьет ногой. Его ботинок ударяет Хипстера по боковой части головы, заставляя ее дернуться в сторону – удар не смертельный, однако определенно заставляющий противника забыть о своих намерениях. Когда он откатывается и неверным движением пытается встать, я тоже пинаю его – по раненому боку.

Он падает обратно и сворачивается в позу зародыша. Я подцепляю носком ботинка его пистолет и отправляю под диван, потом возвращаюсь к Ореху и проделываю то же самое с его пистолетом. Майк без единого слова выбивает ствол у третьего. В этом нет особой необходимости: тот уже потерял сознание и сполз по стене в сидячее положение, оставив за собой красную широкую полосу.

У нас есть секунда на то, чтобы перевести дыхание. Майк садится на пол и, несмотря на свое массивное сложение, ловко проводит скованные руки под своими ягодицами, коленями и ступнями. Потом выпрямляется, держа руки уже перед собой. Он обыскивает карманы наших противников. Ключи от наручников у Хипстера, и Майк отпирает мои оковы, потом я освобождаю его.

Когда он вытаскивает из своего рта кляп, первое, что он произносит, – матерное ругательство. Выражение неприкрытой ярости. Майк прижимает пальцы к горлу Миранды. Естественно, пульса нет. Я мог бы сказать ему это заранее, но не стал. Я мог и ошибиться.

Но я не ошибся. Он со вздохом выпрямляется и качает головой. Я зажмуриваюсь и пытаюсь прогнать из памяти картину того, как она тревожилась за меня, в то время как пуля входила ей в голову. Будь оно все проклято! Внутри у меня бурлит и мечется острая боль, но я подавляю ее.

Пытаюсь сказать себе, что теперь для нее все позади. Вся боль, весь страх, вся ярость. Это правда, но эта холодная правда, не несущая в себе утешения.

– Как они поймали вас? – слышу я вопрос, заданный моим собственным голосом. Это не должно было звучать так обыденно!

– Лента с шипами на дороге за городом, – отвечает Майк. – Всего через пять минут после того, как мы тебя высадили. Очень эффективно и профессионально. Когда они навалились на нас, я сдался. Решил, что могу этим спасти ей жизнь. – Он оглядывается на Миранду, и хотя его лицо сильно распухло от побоев, я вижу под этой маской мрачное выражение. Несколько секунд Майк молчит, потом продолжает: – Они хотели знать, где Элли Уайт.

– А вы этого не знали.

Он качает головой.

– Миранда предположила, что Гвен могла рассказать тебе то, что знала сама. А еще она понимала, что ты, скорее всего, наша единственная надежда. Они пришли бы за Верой Крокетт, если б могли, но она в тюрьме, так что…

– Уже нет, – говорю я ему. Майк умолкает и с изумлением смотрит на меня. – Она сбежала. Скорее всего, они позволили ей это, чтобы можно было охотиться за ней и убить ее.

– Копы?

– Некоторые из них – точно, – говорю я. – Сейчас они ведут поиски. Возможно, до того, как доберутся до этой улицы, осталось минут десять. Или меньше, если тут поблизости остался кто-нибудь, кто мог услышать выстрелы и позвонить.

Неожиданно Майк сгибается пополам и кашляет, сплевывая кровь. Это до чертиков пугает меня, я пытаюсь поддержать его, но он отмахивается:

– Всё в порядке. Бывало и хуже. Легкие целы, только во рту все разбито.

– Там на задворках стоит машина, – говорю я ему и переворачиваю Хипстера – тот без сознания, но определенно жив, – чтобы забрать у него из кармана ключи. Оставляю его лежать на боку и сковываю теми самыми наручниками, которые были на мне. Он истекает кровью, возможно, у него шок, но скоро тут будет полиция, к тому же я не могу вызвать у себя достаточно сочувствия к нему.