Волчья шкура

Мансур усмехнулся. Можно бы заманить «русского» в дом, да вокруг в пятницу утром больше, чем нужно, глаз и ушей. Наверняка уже все приметили. За информацию о том, что происходит в арабских деревнях, евреи хорошо предателям платят. Придется в Наблус ехать с «русскими». Туда втроем, а назад он и один доберется. Этого там пристукнуть и тело спрятать — никто в жизни не найдет. И командиру об этом знать не обязательно. Ну что остается, если дурак сам лезет в ловушку? Поделиться обещал, щедрый какой! Он сам все деньги получит. А девка, что девка? Понравится — пожалуйста, будет у Казема вторая жена. Нет — сама назад дорогу найдет. За неделю до дома доберется, еще и заработает, если здоровья хватит.

За руль сел Мансур. Анчар примечал дорогу, не упуская ни одной детали. Он настроился на серьезную работу. На перекрестке Тапуах свернули налево по указателю на Шхем, «Наблус, по-вашему», — усмехнулся про себя Анчар. Мансур велел отстегнуть ремни безопасности: а то сразу евреев в вас признают, наши с ремнями не ездят. Ехали недолго. Справа и слева вдоль дороги тянулись бесконечные кладбища машин, со скучающими продавцами запчастей при них.

На въезде в Шхем душу Анчара приятно согрел прямо таки советский по виду навес для часового возле открытого шлагбаума. Возле него скучал сам часовой в ярко-зеленой форме с родным «калашниковым» через плечо.

Шхем обрушился на приезжих неухоженными улицами, обшарпанными домами, частыми и громкими гудками автомобилей, которые не соблюдали даже подобия правил. Но Мансур привычно рулил, увиливая от соседей и норовя врезаться какому-нибудь зеваке за баранкой в бок или в зад. Ирина перепугано таращила глаза, схватив Андрея за плечо. А он вдруг почувствовал такой кураж и прилив сил, что начал находить удовольствие в этой дорожной круговерти.

Остановились на большой неасфальтированной стоянке, где теснилось множество автомобилей.

Мансур повернулся назад. Тон его изменился. Глаза жестко и насмешливо смотрели на Анчара.

— Сиди в машине, а я пойду с Наташей. Теперь ты никуда не денешься, подождешь. Это наша территория, а ты тут вообще никто.

Он жестом хозяина открыл дверь и протянул Ирине руку.

Сердце Анчара сжалось, но опасений его никто не должен заметить: ни Ирина, ни тем более Мансур.

— Иди с ним. Ничего не бойся.

Мансур что-то скрывает, Казем прячется. Это еще одна тонкая ниточка в запутанном клубке, но, разыгрывая роль «большого человека», «шестерка», не подозревая, потянул за нее и дал в руки Анчару.

Теперь спокойно, не суетись, Анчар, пусть отойдут. Это хорошо, что Мансур шагает впереди, а Ирина семенит за ним. Он делает вид, что «Наташа» не при нем, но время от времени, едва поворачивает голову и, сохраняя осанку победителя и хозяина, косится назад, проверяет, не отстала ли женщина. Когда Анчар пойдет за ними, Ирина прикроет его.

А теперь — вперед! Между Мансуром и Анчаром много прохожих, и Ирина его не заметит, даже если ей придет в голову оглянуться. Мансур уверенно идет по многолюдной улице с серыми домами и выходит на площадь с фонтаном посередине. Какой-то клоун весь зелено-оранжево-голубой, в турецкой феске предлагает прохожим воду с листиками мяты и дольками лимона из большого сосуда на плече. Чтобы налить воды, он наклоняется вперед, и пластиковый стаканчик наполняется до краев.

Толпа становится все гуще. Анчар догадался, что они подходят к знаменитому шхемскому рынку: в одну сторону движется поток людей с пустыми руками, в обратную — с покупками. Заметно, что поток к рынку редеет. Скоро пятничная молитва, и рынок закроется. Часы на башне показывают одиннадцать пятнадцать.

Мансур заговорил с кем-то, протянув руку за водой. Ирине даже не предлагает, животное…

Анчар спрятался за спину женщины, одетой в черное. Руки ее затянуты в перчатки, лицо скрыто под глухой паранджой. Анчар думал, что такое только в старых книжках осталось, а тут, на улице, таких — туча! И не похожи они на забитых «Гюльчетай»: шагают широко, метут подолом тротуар, глаза, как из бойницы танка, цепко смотрят по сторонам. Такая сама кого угодно задавит и забьет.

Стоп! А собеседник-то Мансура — Казем! Он кивает Ирине, и отворачивается, не сомневаясь, что она пойдет за ним. Бедная она, бедная! А Анчар был уверен, что Казем и спать ложится со своей широкой улыбкой.

Пока Мансур рассчитывался с «клоуном» и пил, Анчар обошел его, прячась за спинами прохожих и не выпуская из виду Казема с Ириной. Казем, как и Мансур, тоже делает вид, что не знаком с женщиной. Прохожие мужчины задерживают на ней взгляды, но тут же отворачиваются. Здесь привыкли к туристам со всего мира.