Волчья стая

«А что, – угрюмо рассуждал сам с собой полковник Гуров, автоматически перестраиваясь из ряда в ряд, – будто бы не случалось прецедентов… Случались, и не только у нас, но и на Западе. Подросток-киллер имеет ряд бесспорных преимуществ перед взрослым наемным убийцей. Главное из них в том, что ничего подобного от такого вот паренька не ожидают, ему легче подобраться к жертве. И скрыться тоже легче. А если попадется, так наказание будет не таким строгим, как в случае взрослого дядечки, и это он прекрасно понимает. Профессионализм? Хм-хм… Ну, колымское изобретение, „убиеньку“, этот „кто-то“ метнул оч-чень даже грамотно, хоть такому недолго научиться. У меня нет никаких разумных причин предполагать, что убийца Алексея Давиденко и убийца Анджея Сарецкого – это один и тот же человек. Никаких рациональных доводов в пользу подобного допущения. Но вот не оставляет меня мысль, что так оно и есть, и стоит раскрыть одно убийство, как мы автоматически получим убийцу из второго дела. Или из первого. И вот, кстати. Еще одна любопытная мысль о преимуществе арбалета в некоторых случаях перед обычным огнестрельным оружием.

Вот, допустим, проводится досмотр. Мало ли, по каким причинам он проводится, время сейчас неспокойное. И при досмотре в сумке у некоего юноши или подростка обнаруживают разобранный на части автомат Калашникова или, скажем, „макарку“. Словом, обычное огнестрельное стрелковое оружие, пусть даже, повторим, разобранное на части. Любой самый тупой и зеленый пэпээсник с ходу и безошибочно определит, что это такое! Чай, не бином Ньютона! А определив, нашего юношу немедленно арестует, и совершенно правильно сделает. Даже если ствол чист, как поцелуй младенца, юноше весьма не поздоровится, что опять-таки правильно: нечего расхаживать по Москве, равно как и по любому другому российскому городу, с таким забавным содержимым сумки! Все правильно в моих теоретических построениях? Все правильно, так бы оно и было. А теперь представим себе, что при том самом досмотре в сумке нашего гипотетического юноши обнаруживается разобранный на части же арбалет.

Прежде всего досматривающему надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что это такое! Отнюдь не уверен, что так вот, с ходу, догадался бы сам, про Стаса вообще молчу… Что там говорить про обычного среднего сержантика, а досмотр будет производить именно такой. Ну, груда каких-то непонятных железок, но ни ствольной коробки тебе, ни взводно-спускового механизма, словом, ничего опасного, так, какая-то механика малопонятная. Но разовьем нашу мысль чуть дальше. Пусть сотрудник, проводящий досмотр, отличается фантастической эрудицией и редкостным умом. Пусть он догадался, что это такое перед ним. И что? И ничего. Ну, арбалет. Так ведь не „стечкин“ же, не „ТТ“ с глушителем, не „узи“! Так, мальчишеская забава. Кошек стрелять, ворон пугать, на зябликов охотиться. То есть реакция будет почти наверняка такая же, как поначалу у Станислава. Ребячья забава, мальчишки остаются мальчишками, мы сами такими были, да? Ничего серьезного, а чтобы с таким оружием да на убийство идти – да не смешите вы меня! А то мы не знаем, с чем на убийства ходят! И что там в „Законе об оружии“ о подобного рода игрушках написано, и написано ли вообще что бы то ни было, наш сотрудник, само собой, не помнит. Я, кстати, тоже запамятовал. А хозяин арбалета скулит и канючит, просит доброго дяденьку-милиционера отпустить его с миром, клятвенно уверяет, что эта самодельная стрелялка нужна ему именно для охоты на ворон. Вопрос на засыпку: какие действия предпримет наш сотрудник, у которого и без юнца с его смехотворной стрелялкой забот выше крыши? Правильно: даст юнцу под зад коленом и прикажет немедленно убираться на все четыре стороны. И еще раз, это при том маловероятном условии, что догадается, с чем, собственно, имеет дело! И все, и полный порядок: наш юноша растворился, как будто и не было его никогда. Вот так вот! Это означает, что если я прав в своих предположениях, то кому-то в голову пришла очень толковая и очень опасная мысль. И очень мне хочется с этим мыслителем повстречаться на предмет душевного разговора!»

Льву Гурову не нравилось то, что он, кажется, начинал понимать. Особенно потому, что понимание это основывалось почти что на чистой интуиции. Хоть пренебречь ею Лев Иванович не мог и не желал. Есть такое особое оперативное чувство – своеобразный инстинкт, который у хорошего сыщика обостряется по мере продвижения в неизвестность. Словно старая, опытная собака-ищейка, принюхиваешься к ветру, стараешься поймать чутким носом знакомые запахи. А если запахи незнакомы?!